Еще одна сказка барда Бидля

Разговор за столом, к моему удивлению, течет довольно непринужденно - мы расспрашиваем сэра Джона о том, как он обустраивается на новом месте, он с готовностью делится планами, так и рвется немедленно показать нам теплицы, где хочет разводить диковинные растения, вывезенные им из его морских странствий, мы в который раз повторяем наши измышления про мой приход и пансион Герми. Даже Рон не прокалывается, беседую с отставным морским офицером о своей военной службе. И ничего о том, что нас интересует. Не можем же мы, прямо вот так, мирно сидя за столом с вполне себе гостеприимным хозяином, приставать к нему с расспросами про наследство и Медальон, о котором он, скорее всего, и понятия не имеет. Наконец джентльменам позволено оставить дам и удалиться в курительную комнату. Боюсь даже взглянуть на Герми! Она же даже не может состроить жалобное личико! Так что мы с Роном, развлекая скучного сэра Джона пустыми разговорами, по крайней мере, наслаждаемся возможностью покурить, чего ни разу не позволили себе за все время пребывания здесь. Не знаю, к лицу ли пристрастие к курению приходскому священнику, но удержаться я просто не могу.

И вот, наконец, наступает тот самый момент, которого мы все так ждали - сэр Джон, милостиво усмехаясь нашей сентиментальности, готов провести нас по дому, что б, э, вспомнили те самые уголки, где, небось, играли в прятки, будучи малолетними сорванцами. И я немедленно вновь оказываюсь в игре «холодно-горячо». Холодно на кухне и на первом этаже, но как только я ставлю ногу на первую ступеньку, немедленно становится теплее. Все теплее и теплее, мы поднимаемся и оказываемся в просторном помещении на втором этаже, которое сэр Джон называет верхней гостиной и библиотекой. Вот здесь горячо… Рон и Герми вопросительно смотрят на меня, вероятно, я отвлекся и перестал следить за выражением лица. Снейп же говорил - фокстерьер на охоте.

- Гарри, здесь? - шепчет Герми мне на ухо, убедившись, что занятые разговором миссис Бейтс и сэр Джон не обращают на нас внимания.

Я не отвечаю, просто киваю головой, и она тут же, словно подыгрывая мне, начинает с резвостью щенка носиться по комнате, подбегая то к высоким шкафам с книгами, то к прислоненному в углу мольберту, то к низенькому секретеру, над которым висят несколько портретов.

- Ах, Гарри, Рон, - удивленно восклицает она вдруг, - вы только посмотрите!

Я подхожу к секретеру и едва могу сдержаться - меня словно обдает раскаленной волной! Медальон здесь, я не могу ошибаться. Но она-то не чувствует этого, она молча указывает мне на маленькие семейные портреты в овальных рамках. Рон, подошедший сзади, тоже сдавленно охает. Потому что на этих портретах мы узнаем себя. Вот я, в смешной одежде, тоненький мальчик с серьезными глазами, нарисованный не очень умелой рукой - мне лет двенадцать. Вот Рон - чуть помладше, рыженький постреленок, а вот и Герми - двухлетнее пухленькое создание в куржевах. А это, видимо, наши родители, они, слава Мерлину, не похожи ни на кого из наших настоящих родителей. Но есть еще один портрет, он самый большой, в прямоугольной строгой деревянной раме. На нем мужчина с темными волосами, слегка презрительным выражением лица, темными непроницаемыми глазами. Поджатые губы, крупный крючковатый нос…

- Так ведь это ж С… - начинает Рон, но неожиданно миссис Бейтс не дает ему договорить.

- Это ваш двоюродный дядюшка Эдвард, Рональд, кузен Дороти и вашей матушки. Она, может быть, и не рассказывала вам о нем, уж очень они обе о нем горевали.

Снейп это, думаю я, какой еще дядюшка Эдвард, но вслух говорю:

- Нет, не рассказывала. Но я как-то слышал, что мама упоминала какого-то своего горячо любимого кузена, который сгинул неизвестно где.

- Ах, Гарри, - начинает тараторить миссис Бейтс, - вот уж Господь уберег Вас от подобной участи! Когда Гермиона рассказала мне, как Вы мечтали отправиться миссионером в колонии, у меня прямо сердце кровью обливалось. Ведь Эдвард, когда ему было столько же лет, как и Вам сейчас, тоже решил стать миссионером, да не где-нибудь, а в Африке. Ну и как посадили его сестры на корабль, так больше о нем ничего никогда и не слышали. И не единого письма…Дороти этот портрет по памяти нарисовала, а уж вас, мои дорогие, рисовала, когда вы у нее гостили.

- Ох, Гарри, - укоризненно говорит Гермиона, - вот видишь, как бывает. Мы же тебе говорили…

Я соглашаюсь, толком даже не слушая, что они мне говорят. Здесь горячо, здесь крестраж, здесь портрет Снейпа. И я ничего не могу сделать. Не стану же я под пристальным взглядом сэра Джона и миссис Бейтс потрошить секретер или срывать портреты. Обидно, ведь мы у цели, к которой не подобраться.

- Не желаете ли осмотреть теплицы? - гостеприимно возглашает сэр Джон.