Еще одна станция

– Батарейки, – повторяет Огаст. – Когда ты продала мне то радио, ты сказала, что надо вставить в него батарейки. Поэтому я купила эти, но… но это было посреди пелены возбуждения от поцелуев, и я забыла их ей отдать.

– Ага.

– Но оно все равно работает. Ее радио, ее кассетный плеер – черт, ее телефон, я дала ей портативное зарядное устройство для него неделю назад, но никогда не видела, чтобы она его использовала. Никакой ее электронике не нужны для работы батарейки. Это значит…

– …то, что удерживает ее в поезде, связано с электричеством, – заканчивает Майла. Она поднимает свои очки на лоб. – Ух.

– Да.

– Стой. Ого. Да, в этом есть логика. Дело не в поезде, а в ветке. Может быть, она привязана к…

– Току. Электрическому току путей.

– То есть… то есть то событие, которое выбросило ее из времени, могло быть связано с электричеством. Электрошок, например. – Она садится на пятки, заставляя банки «Лакруа» греметь по полу. Невозможно сказать, для чего они: для проекта Майлы или для гидратации. – Но такое напряжение на ветке – я не понимаю, как это просто ее не убило.

– И она точно не мертва, – любезно напоминает им Нико.

– Я тоже не знаю, – говорит Огаст. – Здесь должно быть что-то еще. Но это уже что-то, да? Это важно.

– Возможно, – говорит Майла.

Этот разговор растягивается на дни. Огаст записывает мысли на своей руке посреди экзаменов, делает записи во время смен в своем блокноте для чеков, встречается с Майлой в «Мисс Айви», чтобы в сотый раз это обговорить.

– Помнишь, когда я в первый раз попыталась сама с ней встретиться? – говорит Майла. Она распаковывает пакет с веганскими карри и котлетами – обед Нико. Он в задней комнате с клиентом, а мисс Айви осторожно следит за ними с другого конца магазина. – И я не могла ее найти. Но, когда ты привела Нико с собой, она была там.

– Да, – говорит Огаст. Она глядит на мисс Айви. Вряд ли это самая странная тема, которая тут обсуждалась. Но она все равно приглушает голос. – Но мы все в какой-то момент были в метро одни и видели ее.

– Но не до того, как ты нас знакомила. Ты важнейшая точка контакта. Мы можем ее найти, потому что она знает нас через тебя.

– Что ты имеешь в виду?

– Огаст, ты сама говорила: если она долго тебя не видит, то начинает пропадать. Она же не все время на каждом поезде – она появляется в том, на котором ты. Это ты удерживаешь ее здесь. Ты смотрела «Остаться в живых» – ты ее константа.

Огаст падает на шаткую табуретку, гремя полкой с кристаллами за ней. Ее константа.

– Но… почему? – спрашивает Огаст. – Как? Почему я?

– Подумай об этом. Что такое чувства? Как твое тело общается с твоим мозгом?

– Через электрические импульсы?

– И что ты чувствуешь, когда смотришь на Джейн? Когда говоришь с ней? Когда касаешься ее?

– Я не знаю. Как будто мое сердце сейчас вылезет из моей задницы и вожмет меня в мантию Земли, наверно.

– Вот именно, – говорит она, показывая пластиковой вилкой на Огаст. Она начала есть карри Нико. Если он в ближайшее время не закончит общаться с потусторонним миром, то лишится обеда. – Это химия. Это влечение. Это словно неспадающий стояк. И это приходит вместе со всеми этими суперсильными электрическими импульсами между твоими нервными окончаниями по всему твоему большому прекрасному мозгу. Если мы правы и ее существование привязано к электричеству ветки, то каждый раз, когда ты заставляешь ее чувствовать что-то, каждый раз, когда ты касаешься ее или целуешь, каждое взаимодействие между вами вырабатывает больше электрических импульсов, а значит, ты делаешь ее более… настоящей.

– Когда мы… – вслух произносит Огаст. – На днях, когда мы… сама понимаешь…

– Огаст, мы взрослые люди, просто скажи, что тебе вытрахали мозги.

На другом конце комнаты мисс Айви машет на себя бумагой так, как будто у нее прилив жара.

– Можно, пожалуйста? – молит Огаст. – В общем, перед этим, прямо когда я сказала, что хочу… поезд сломался. То есть ты хочешь сказать?..

На лице Майлы появляется хитрая улыбка.

– Боже мой. Она в прямом смысле обесточила поезд, потому что была возбуждена, – говорит она со сверкающим в глазах благоговейным восхищением. – Она икона.

– Майла.

– Она мой герой.

– Боже, то есть… то есть вот… вот почему… – говорит Огаст. – Это цикл обратной связи между ней и поездом. Вот откуда она знает, когда включится аварийное освещение, а когда – нет. Вот почему лампы сходят с ума, когда она расстроена. Это все взаимосвязано.

– И вот почему сработал ваш безумный план поцелуев в исследовательских целях, – говорит Майла. – Влечение между вами – искра в прямом смысле, и это та же искра, которая возвращает ее в реальность. Она чувствует что-то, ветка это чувствует, электрические импульсы в ее мозгу начинают вспыхивать, и это собирает ее обратно воедино. Это ты, Огаст. Ты причина, по которой она остается в одном месте. Ты то, что ее здесь удерживает.

«Это… много» —, думает Огаст.