Еще одна темная половина

Мужские разговоры?!

О завоевании мира, значит?!

Когда я увидела Люция с Жаннетт, мой мир раскололся.

Но сейчас нет.

Сейчас я не испытывала той сосущей пустоты.

Мою кожу изнутри покалывал иголочками закипающий гнев.

Ярость.

Кровь бурлила в артериях и тьма в ней требовала действовать.

Но как?

Стон.

Демон прикусил запястье своей девицы и пьет ее, пока она дергается под ним. И ему это явно нравится.

Люций холодным взглядом наблюдает за мной и явно чего-то ждет.

— Да вы охуели в край?! — в кончиках пальцев начинает копиться тяжесть, которая просит выпустить ее наружу. И, ей-богу, я совершенно не против узнать, что я там умею как темная богиня. — Быстро прекратили эту херню!

Люций равнодушно отталкивает девушку, и я вижу что ее глаза нехорошо затуманены.

И укусы на шее тоже вижу, они даже не зажили, они сочатся кровью. Она пытается снова добраться до его члена, но Люций брезгливо отпихивает ее подальше. И переводит взгляд на меня, вздергивая бровь, мол, вот так? Ты довольна?

Я. Не. Довольна.

— Демон, бля!

— Ой, прости, она уже немножко умерла. Ты сильно будешь ругаться? — Демон вертит голову девушки, внутри которой все еще остается его член. Но, похоже, он действительно перестарался. — А можно я тогда вторую тоже допью?

Я закрываю лицо руками.

— Хорошо, я понял!

Даже не хочу видеть, что он делает и что именно он понял.

Запах крови и запах секса.

Я должна испытывать отвращение, но Люций приучил меня к тому, что запах крови И ЕСТЬ запах секса. И что бы я не думала сейчас головой, мое тело…

…мое тело обнимают очень горячие руки.

2.7 Немножко темного огня и секс с самим собой

Мне странно.

Мне страшно.

— Люц… — я оборачиваюсь и убеждаюсь — он.

С одной из редких улыбок, в которых нет насмешки. И которые пугают меня сильнее его ярости. Я не помню сейчас, когда еще он так улыбался, мне кажется, если я вспомню, я пойму, что это значит, но я не вспоминаю, у меня дело поважнее — почему он такой горячий? Что за чертова магия сотворила это с моим ледяным вампиром?

Я не могу понять что происходит.

Наш секс — кровавый, холодный, эстетичный.

Ледяные лезвия, боль-дрожь-острота-сладость.

Почему сейчас чернота в его глазах — это не бесконечная ночь без проблеска солнца, как обычно, а чернота застывшей лавы, под которой плещется лава кипящая. Алая, горячая, живая?

Почему его руки текут по моей коже, согревая ее в выстуженной кондиционером комнате и мне хочется льнуть к ним?

— Не смотри, — командует он, когда я хочу обернуться на кровать с кровавыми пятнами, посмотреть, что там Демон делает с трупом — или с трупами?

Я по привычке подчиняюсь и получаю в награду касание горячих губ.

— Идем… — он тянет меня за собой за дверь, в точно такую же комнату за стеной, но здесь теплее и все еще кипенно-белые простыни туго натянуты на кровати.

Я должна с ума сходить от происходящего, но…

Ловлю его поцелуи. Пропускаю белоснежные пряди между пальцами. Обжигаюсь о кожу.

— Как ты это сделал?

Стаскиваю с него окровавленную рубашку. Он в ответ снимает мою, но у меня под ней еще короткий топик, а у него — только бледная кожа, твердая грудь, впалый живот, а дальше уже только выступающие бедренные кости, но это надо расстегивать пуговицы на штанах, на ощупь это неудобно.

— Как? Скажи? — требую я, когда он дает мне вздохнуть, на секунду отрываясь от губ. Но это не помогает. Раньше у меня был секретный метод раскрутить Люция на ответы — секс. Сегодня он закончился.

Люций кладет ладони мне на спину, прижимает к себе, закручивает и роняет на кровать. Легкие одеяла тут же сбиваются в пушистые облачные груды, водопад шелковых волос закрывает от меня мир и остается только острый черный взгляд. И я вижу в нем что-то очень странное, что никак не могу узнать.

Горячие пальцы распутывают завязки моей юбки, но я останавливаю их:

— Нет! После того, как ты…

— Моя ревнивая сучка… — нежно шипит Люций мне в ухо и дергает завязки сильнее. — Хватит ревновать меня к еде!

— Твоя еда тебе отсасывала!

— Я могу хоть весь ею обмазаться, но это еда! — он переворачивает меня на живот, чтобы развернуть запахнутую юбку, но когда она наконец отброшена и я пытаюсь перевернуться обратно, горячее тело накрывает меня сверху, а змеиный шепот струится в ухо: — Ты же не еда?

— Я была едой, и ты меня трахал! — я пытаюсь приподняться, но получается лишь упереться задницей в его пах и почувствовать, что вся эта возня Люцию очень-очень по нраву.

— Ты никогда не была едой, идиотка, ты что, пропустила последние полгода? — он сопровождает раздраженное шипение уколом клыков где-то под ухом и я падаю обратно в приступе неожиданного облегчения. Слишком страшна его любовь, когда становится нежной.

— Я тебя ненавижу! — искренне признаюсь я.

Я ненавижу его как саму себя — остро, чисто и до костей.

За то, что мир уже никогда не станет для меня прежним.

За то, что он позволил мне прожить половину жизни без него.

За то, что чуть было не исчез — и мне пришлось бы жить без него и вторую половину.