Ещё один плод познания. Часть 2 (СИ)

- Нет, она единственная... Туда из социальной службы женщина приходила, от неё все эти подробности и известны. Но, впрочем, суть не в этом: хуже всего то, что она, Элиза эта маленькая, оказывается, очень сильно пострадала от удара... У неё тяжело повреждены обе почки, и необходима пересадка - причём сверхсрочная, иначе ей не жить!.. И пересаживать будут там, в S..., в центральной окружной больнице, утром, не позднее пяти-шести утра, - вот почему я туда еду!.. Но этого мало. Слушай дальше. Послали запросы на экстренную доставку донорского органа - пусть уж даже взрослого, хотя для организма маленького ребёнка это не стопроцентно хорошо... Но вдобавок ко всем этим напастям, Мишель, - что ты думаешь... такой почки, которая ей подошла бы, - ни в одном пункте хранения нет! Физически нет!..

- Как же это может быть? Ведь в любом департаменте - или в городе даже любом, - должен быть банк органов. Разве не так?!.

- Да так, наверное... Сейчас, секундочку... - Антуан вышел и тотчас вернулся с бутылкой минеральной воды из маленького холодильника в коридоре. Отпил прямо из горлышка, расплескал по столу... - Всё, наверное, так... И, более того, эти люди, спасшие ребёнка, - что он, что она, - пожертвовали бы почку не колеблясь, но у них обоих группа крови не та. У неё, у ребёнка этого, понимаешь ли, по закону подлости, очень редкая группа. Называется "бомбейская" - ну, потому что её впервые в Индии зафиксировали когда-то, мне доктор объяснил... И ей, по её состоянию, имплантировать надо обязательно от донора с кровью этой же группы.

Он опять приложился к бутылке с водой, потом двумя мокрыми ладонями провёл себе, жмурясь от блаженно освежающей влаги, по лицу и шее... А Мишель почувствовал в эти мгновения, словно некая сила, которой он не властен воспрепятствовать, подняла его и, бережно качая, понесла над великим морем; и то ли был он сейчас вновь в том, двадцатилетней давности, самолёте, рядом с Аннет, то ли над выросшей из песков скалистой грядой и тем селом, где затаили враги чудовищную автобомбу... И трепетало под ним нечто вроде облаков, но не густо-белыми были те облака, а прозрачными и радужными, подобными водяной плёнке, которая в музее науки, где бывал он с обоими сыновьями, получалась, если на специальной установке что-то сделать... дёрнуть за шнур, что ли?.. И через эту плёнку виден ему был Антуан Буссель, и можно было продолжать слушать его и с ним разговаривать; и сознательным, волевым усилием Мишель "стянул" или "сбросил" не себя, а скорее свой "слепок", обратно, в маленькую комнатушку в редакции, и переспросил:

- Бомбейская? Да, это четвёртая, кажется, я что-то читал об этом, мне попадалось... Так, значит, у неё эта группа?.. И как же... что же будут делать?.. Ведь если операция всё-таки состоится, то нашёлся же, значит, выход?.. - Последние две фразы он произнёс тоном, в котором не Антуан, а он сам, слыша себя, уловил некую смесь слабости, страха и надежды... столь знакомой, столь памятной ему надежды солдата на то, что пуля не заденет или, даже задев, всё же не убьёт...

Затем он закурил очередной раз - уже совсем на автопилоте, не отдавая себе отчёта в совершаемых им привычных движениях.

- В том-то и дело, что да! - азартно взмахнув рукой, воскликнул Буссель. - Только ты будешь сейчас потрясён, услышав о том, каков этот выход... Оказалось, понимаешь, Мишель, что у этой их одиннадцатилетней дочки, - у неё та самая группа крови. И она это знала, ей как примечательный факт ещё раньше рассказали... И она - ты можешь себе представить, - предложила себя! Сказала - "я отдам почку..."

Мишель Рамбо сейчас почти зрительно воображал себе, как до предела, до посинения выкручиваются все "силовые нити" его личности, чтобы заставить её слепок, пребывающий за столом с дымящейся сигаретой, вести себя если не спокойно, то "адекватно"...

- Что ты говоришь! Сама!.. Предложила... обрекла себя на инвалидность!.. - прошептал он беспомощно...

- Ну, положим, не на инвалидность, потому что без одной почки можно - мне, опять же, тот главный врач объяснил, - можно жить в общем-то полноценно...

- Полноценно, говоришь, можно жить? - всё ещё шёпотом лихорадочно прервал Мишель.

- Да, если осложнений нет; но не знаю, насколько уж совсем полноценно, потому что всё-таки наблюдаться там, видимо, надо... и ведь это же риск такой, и тело тебе, понимаешь, взрежут, и общий наркоз...

Да, общий наркоз, ему ли, Мишелю, было не понимать это, если он не столь уж давно пересказывал комиссару Жозефу Менару и Натали Симоне историю об уволившейся медсестре и о человеке, впавшем в кому из-за ошибки в анестезии...

- Слушай, - заметил Буссель, - я вижу, тебя это ещё больше ошеломило, чем я предполагал...

"И как же угораздило меня ляпнуть в начале про души..." Чувство пусть символической, но вины помогло ему отчасти прийти в себя...

- Ещё бы!.. Фигурка тоненькая, мучительный надлом... так ты сказал? Слушай, откуда берутся такие, а?.. Ну, а родители-то её?!. Теперь-то я понимаю, почему он в исступлении драться бросился... Но они-то как же? Ведь без их согласия...