Эшелон сумрака

Несколько секунд лорд думал и, кажется, злился.

— Хорошо, — выдал он с недовольством, — раз я обещал тебя отпустить, как появятся туфли, — и поторопил, — я жду.

Я поборола яркую радость и благодарность и рванула в сторону конца поезда, где, оказывается, неспешно и боязливо толпились женщины из слуг, так же, как я сама ещё недавно.

Пришлось поддерживать венок, стягивающий платок на голове, чтобы он не улетел. И сжать в кулаке неудобный и очень длинный подол нового платья, пачкать которое даже о промёрзшую землю не хотелось.

А дальше стремительно бежать, ощущая колкий холодный ветер на щеках и шее, не закрытой ни мехом, ни платком с головы. Венок из металлических прутиков только холодил, и я чувствовала себя странно — будто только сейчас смогла вдохнуть воздух ясно и свежо, как делала это тогда на крыше.

Повариху я почти сбила с ног, врезавшись в неё с размаху и обняв что есть сил.

— Неужто уже…? — она бегло, но с волнением оглядела моё лицо, прижав горячие сухие ладони к моим щекам, — нарядил тебя, как куклёнка.

Её голос немного подрагивал, кажется, от холода, но я была счастлива только от того, что не видела в её глазах слёз.

— Всё хорошо! — заверила её, — Оушен сейчас повезет меня на к-карете! Представляешь?

— Больно дается тебе твоё бахвальство, Лушка? — не так громко, как обычно, но и так, чтобы услышали девушки за её спиной, рассмеялась Шага.

Все они прыснули и отвернулись, стоило донестись звуку шуршащих по мерзлой земле колёс.

— Мне не больно, Шага, — решила ответить ей, — и не будет больно.

Она опустила глаза, как и все остальные, когда дверца кареты отворилась, а из её нутра раздался голос лорда:

— Луана, нам пора.

Я сжала вмиг опустившиеся руки Весты, взяла её лицо в свои, повторяя её прошлые движения, и, глядя в обеспокоенные глаза, прошептала:

— Я смогу прийти вечером на кухню, хорошо? И мы сможем поговорить… и я тебе всё-всё расскажу!

— Лу, не задерживай меня, — уже строгое.

Веста отпускать меня не хотела, старалась удержать за руку, отчего мне пришлось забрать её лёгким рывком.

На козлах сидел с интересом разглядывающий меня мужчина. Он было спрыгнул, чтобы помочь взобраться по ступеням, однако был отправлен обратно властным взмахом руки лорда, а мне пришлось опереться на его руку вновь. Как какой-то высокородной госпоже. Это вызвало улыбку ровно до того момента, пока я не села на ледяное сидение и не вздохнула сырой и тяжёлый воздух кареты, в то время как передо мной явилась знакомая, но совершенно чужая маска. Мне хотелось видеть его лицо, а не тот холод, к которому я успела привыкнуть ранее, но отвыкла за считанные мгновения.

— Строительная мастерская, — отдал приказ Оушен.

И мы двинулись мимо застывшей толпы женщин, покачиваясь на ухабах и подпрыгивая при каждом выезде из колеи.

— Могу открыть окно? — спросила и потёрла нос от уже надоевшего запаха.

— Скоро начнется снегопад, — безразлично ответил мужчина.

Я поджала губы и отвела глаза к мутному стеклу. Как же я радовалась тому, что в Эшелоне нет маленьких окон, обтянутых паюсом, к каким привыкли у нас в деревне, и не было стекла, какое использовали богатые. Из-за этого я всегда чувствовала свежесть и солнечные лучи — сейчас казалось, что я вновь вернулась в дом сестры, где всегда было мрачно и холодно даже в жаркую летнюю погоду.

— Но он ведь ещё не начался, — едва слышно прошептала я, вспоминая, что когда бежала и стояла рядом с Вестой, не было даже пролетающей снежинки с неба.

Лорд молча протянул руку к находящейся с другой стороны от дверцы ручке, дёрнул, и стекло опало вниз, исчезнув где-то внутри. Я с восхищением выдохнула и подняла нос к новому воздуху с улицы.

— Спасибо! — радостно подсела к окну я.

— Тебя невероятно просто радовать, Лу, — усмехнулся сквозь маску лорд, — я не успел сделать тебе ни единого подарка, а ты уже благодарна.

Я улыбнулась ему, мечтательно вглядываясь в скачущие мимо заиндевелые кустики и деревья на пустыре.

— Это плохо, господин? — спросила у него.

— Убирай это слово из употребления, — он приподнял маску, словно она успела надоесть и ему, — в отношении меня — точно. И твоё радостное отношение ко всему не может быть плохим — оно мне выгодно.

Я вернула взгляд ему. При таком ясном свете его лицо казалось светлее, шрамы розовее и чётче, а кровяные трещины ярче.

— Я могу…? — я нащупала в кармане тот самый влажный платочек, который забрала у врача, когда он брал мою кровь, и достала его, чтобы потянуться к одной из собравшихся кровяных капель.

Отвечать он не стал, только подался вперед, прислонившись лицом к моей ткани, уже немного запачканной красными каплями.

Я смущенно улыбнулась, аккуратно промокнула несколько мест под его глазами и отсела обратно, чувствуя себя так же странно, как тогда на его руках. Тепло и приятно, но совершенно невозможно.

— Вы всё… вы говорите почти про всё, что я делаю… что оно вам выгодно, — неуверенное от меня, пока он выпрямлялся и откидывался на спинку своего диванчика, — можете… пообещать мне, что скажете, когда я стану для вас… не выгодной, а… если полюбите меня.