Эскадрон особого назначения

Паровоз коротко свистнул, тормозя. Вагоны последний раз дернулись и остановились. Затренькал станционный колокол.

Из пассажирского вагона первого класса высыпали на перрон пассажиры, в основном офицеры. Среди них – два господина в иностранной военной форме: основательно сбитый с короткими усиками британский майор и долговязый сухощавый капитан-американец.

Оба, выйдя из вагона на перрон, закурили. Британец сигарету, американец сигариллу.

– Ну-с, с прибытием, мистер Мэттью.

– С прибытием, сэр Уильям.

Вокруг них скучковалась троица гражданских в удобной, но щеголеватой дорожной одежде.

Самый старший из этой группы штатских – мужчина лет сорока пяти, крупный, высокий, с роскошными холеными усами, в охотничьем костюме и шапочке-двухкозырке охотника на оленей, второй – помоложе, начинающий толстеть джентльмен лет около тридцати в высоких кожаных крагах и френче защитного цвета без погон и знаков различия. Его рыжеватую, начинающую редеть шевелюру венчала широкополая шляпа.

Третий же, тоже тридцатилетний крепкий мужчина с сигаретой в зубах, в кепке с острым козырьком и внимательным взглядом прищуренных серых глаз, пиджачной паре с брюками, заправленными в видавшие виды сапоги, поправлял на плече внушительных размеров футляр фотоаппарата.

– Сэр Уинст… простите, сэр Джон, конечно же, – поспешил поправиться самый старший, – и вы, мистер Лондон, не желаете пропустить по рюмочке бренди?

Рыжеватый бросил на старшего товарища не слишком довольный оговоркой взгляд, но предложение поддержал.

– Хороший бренди еще никогда не мешал в таком путешествии, как наше.

– Поддержу вас, коллеги, – ответил третий в кепке.

Старший выудил из внутреннего кармана костюма плоскую фляжку и три серебряных стаканчика на крохотный дринк, булькнул в стаканчики и протянул остальным.

– Cheers[17].

Троица опрокинула в себя малую толику алкоголя.

Погода стояла прекрасная, и настроение у господ иностранных журналистов было под стать. Тем более порция бренди, выпитая на перроне, была отнюдь не первой в это во всех отношениях замечательное утро.

Рыжеватый журналист меж тем внимательно осматривал камеру своего американского коллеги.

– Японцы вернули вам фотоаппарат, Джек?

– Если бы, Джон! Мой аппарат так и остался в Моджи, где эти идиоты меня арестовали как шпиона.

– Вас же оправдали…

– Оправдали, но технику так и не вернули. Не помогло даже вмешательство нашего посла в Токио. Пришлось покупать новый.

Тем временем американский капитан и британский майор недовольно оглядывались по сторонам.

– Однако где же наши встречающие?

– Джентльмены, если вы майор Хорн и капитан Джадсон, то я за вами.

Иностранные офицеры оглянулись на голос, прозвучавший на безупречном английском.

– Вольноопределяющийся 52-го Нижегородского драгунского полка рядовой Кирилл Канкрин, прибыл встретить вас и проводить в расположение отдельного эскадрона специального назначения штабс-ротмистра Гордеева, согласно полученному приказу, – подтянутый молодой человек в аккуратной гимнастерке откозырял майору и капитану.

За его плечом возвышался одноглазый великан, явно из какой-то славянской нечистой силы, облаченный также в форму рядового драгуна императорской армии.

– У вас блестящий английский, – не удержался от комплимента майор Хорн.

– Благодарю, сэр, – учтиво склонил голову Канкрин. – Моим педагогам из Александровского лицея было бы приятно это услышать.

Он обратился к остальным:

– Джентльмены, вы готовы выехать, или требуется покрепиться с дороги? До места не очень близко. А мой спутник пока занялся бы вашим багажом.

Военные наблюдатели переглянулись, посмотрели на троицу журналистов.

– Господа! Наши любезные хозяева предлагают перекусить перед дорогой, – обратился Хорн к спутникам. – Мистер Дойл?

– За время поездки меня основательно рас-трясло, но от хорошего завтрака я еще никогда не отказывался, – ответил старший из журналистов.

– Тогда прошу за мной, господа, – вольноопределяющийся гостеприимно указал на одну из дверей в здании вокзала с вывеской «Буфетъ». – Смею рекомендовать «Игнатьевскую столовую».

Канкрин обернулся к одноглазому великану и обратился к нему по-русски:

– Лявон, погрузи багаж и присоединяйся к нам за столом.

– Да ну, ваша милость, я лепше[18] сухпая пожую.

– Какой сухпай? Даже не думай.

Канкрин повел англичан и американцев в вокзал. А Горощеня занялся погрузкой их багажа на телегу.

Войдя в буфет, иностранцы невольно поморщились.

Посреди достаточно грязного зала возвышалась стойка с водкой и закусками, возле которой толпились офицеры всех рангов и примкнувшие к ним гражданские чиновники.

В нос шибануло дешевым спиртом, суточными щами, запахом крепкого табака. А еще были слышны голоса не слишком трезвых посетителей, которые о чем-то спорили и пытались друг другу что-то доказать, едва не хватаясь за грудки.

– Oh, damn![19] – не сдержался рыжеватый.

– Я будто снова попал на Аляску времен «золотой лихорадки», – усмехнулся Джек Лондон и расчехлил свой фотоаппарат, чтобы сделать пару-тройку колоритных снимков.