Эскадрон особого назначения

– Не думаю, что наши револьверы помогут против обитателей этого леса, – заметил он.

– Почему?

– Они помогут от людей или зверей, но этот лес не пахнет ни человеком, ни зверем… Он пахнет мокрым тленом и депрессией.

– Демоны? – Хорна передернуло.

Он повернулся к Канкрину:

– Граф, мы можем ехать быстрее?

– Вряд ли. Потеряем повозку с треснувшей осью. Хотите продолжить путь пешком?

– Ну уж нет…

Темнело. Мокрый снег сменился снежной крупой, которая сухо стучала по промокшей одежде путников. Снова навалилась густая и вязкая депрессивная дрема.

Глаза Черчилля закрылись.

Скрип колес повозки вдруг превратился в стук вагонных колес на железнодорожных стыках.

Тряско покачивался на изгибах железнодорожного пути вагон блиндированного поезда, на котором корреспондент «Морнинг пост» Уинстон Леонард Спенсер Черчилль отправился на рекогносцировку с отрядом своего знакомца еще по Малаканду капитана Холдейна.

Гулко забухали бурские пушки. Разрывы снарядов ложились все ближе к железнодорожным путям.

Поезд резко со скрежетом тормозов затормозил, так что Черчилля весьма болезненно приложило плечом о какую-то торчащую внутри вагона железяку. Поезд дернулся назад и дал задний ход. Но набрать его толком так и не успел. Дикий грохот, скрежет железа, треск досок и поезд остановился.

– Что там, черт вас дери! – рявкнул Холланд. – Немедленно доложите! Хотите, чтобы буры превратили нас в гоголь-моголь?

Кто-то из солдат рванул вдоль состава выяснять, в чем проблема. Вражеские пули свистели вокруг смельчака, высекали сноп искр и камни из придорожных валунов. Петляя, словно заяц, англичанин добрался до паровоза в конце остановившегося состава. И тут же рванул обратно. Буры – стрелки меткие. Но фортуна была на стороне англичанина.

– Сэр! Проклятые буры завалили путь булыжниками. Паровозу не пройти.

– Это все неприятности?

– Нет, сэр! Ремонтная платформа и два броневагона сошли с рельсов.

Холланд грязно выругался.

– Мы можем вести артиллерийский огонь? – поинтересовался Черчилль, хладнокровно раскуривая сигару, пока пули бурских дальнобоек стучали о камни и железные листы, которыми были обшиты вагоны и платформы импровизированного бронепоезда.

– Черта с два, Уинни. Наше единственное орудие разбито прямым попаданием бурского снаряда. Мы в ловушке!

– Чарли, дай мне людей, мы расчистим завал.

– Давай, дружище. Мы вас прикроем.

Со стороны сэр Уинстон являл собой пример беспримерно британской отваги. Он, почти не сгибаясь под огнем противника (пулям и осколкам снарядов не кланялся), таскал с выделенными в его распоряжение солдатами валуны, расчищая путь. Орал похабные куплеты студентов Хэрроу.

На самом деле им овладело тупое равнодушие от тяжелой физической работы. Песней он просто заглушал страх смерти. И единственным его желанием было, чтобы все быстрее кончилось.

Британцам не повезло. Едва укоротившийся после потерь от вражеского огня состав попытался тронуться, как осколком вражеского снаряда перебило сцепку единственного уцелевшего вагона. А на паровоз все участники рекогносцировки бы просто не влезли.

– Чарли, грузи на паровоз раненых и уходите.

– А ты? А остальные?

– Попробуем пробиться. Возможно, поодиночке удастся ускользнуть от бурских разъездов.

Холдейн отправил раненых на паровозе, а сам остался с полусотней своих людей и Черчиллем. Они отстреливались, пока оставались патроны. Время от времени буры громкими криками предлагали британцам сдаться. Патроны у англичан кончились, буры пошли в атаку.

Сэр Уинстон нырнул в канаву вдоль железнодорожного пути, заросшую густой травой, и пополз. Полз он довольно долго и наконец решился приподнять голову.

Прямо в его лицо смотрела винтовка. Четко был виден потертый, потерявший воронение дульный срез, мушка и глаза человека в темной свободной одежде и широкополой фетровой шляпе. Перед Черчиллем стояла его смерть, смерть мрачная и угрюмая.

Медленно сэр Уинстон поднял руки.

– Сдаюсь! – выдавил из себя он, стараясь смотреть смерти прямо в глаза.

И этих глаз он не сможет забыть уже никогда…

– Сэр, сэр! Проснитесь! Мы прибыли.

Черчилль с трудом разлепил веки. Прямо на него смотрели те самые глаза из его воспоминаний.

– Штабс-ротмистр Гордеев, – сухо козырнул русский офицер с лицом из африканских воспоминаний Черчилля.

Глава 18

Интересно, чего этот рыжий английский журналист так и сверлит меня взглядом? Того и гляди дырку проглядит. А мне лишние дырки в организме ни к чему. Хватает тех, что по штату полагается.

– Господа, если проголодались за время пути, наша скромная армейская столовая ждет вас. Разносолов ресторанных не обещаю, но накормим тем же, чем питаемся сами, – гостеприимно указываю высоким иностранным гостям в направлении эскадронной столовой.

– Это было бы неплохо, сэр, – замечает американский капитан… э-э… кажется, Джадсон.

– И еще было бы замечательно как-то согреться, – цедит чопорный британский майор. – Наша дорога в ваш эскадрон проходила в крайне странных местах.

– Об этом позже, господин майор. Что предпочитаете: сперва согреться или поесть?