Эскадрон (сборник рассказов) (СИ)

—  Лучше пулям в лицо смотреть, чем погибнуть дома от бомбы! — сквозь зубы процедила Фло. — И долго ты еще собираешься отсиживаться в тылу, Ричард Кеннет?

—  Своих слов у тебя не нашлось? — недовольно спросил Дик.

Девушка точь в точь повторила надпись на новеньком плакате, этим вечером появившемся рядом с пожелтевшим и засиженным мухами Китченером, на которого Кеннет уже давно не обращал внимания.

—  Ну да, —  потупилась Флоренс, —  я не умею так красиво говорить, как ты, Дик. Зато я действую. Я хоть что-то пытаюсь делать.

—  А я, по-твоему, не пытаюсь? —  сердито нахмурился Дик. — Ты знаешь, какого труда нам стоило организовать Циммервальдскую конференцию? Манифест, который мы опубликуем на днях, будет похлеще разорвавшейся бомбы. Мир, немедленный мир, без аннексий и контрибуций, безусловное осуждение предателей, голосовавших за военный бюджет, отказ от сотрудничества с империалистическими правительствами. Ленин и Борхард вообще предлагали обратиться с воззванием о немедленной социальной революции, но их проект, к сожалению, не прошел.

—  И как вы собираетесь осуществлять ваш грандиозный проект? — вспыхнула Фло. — Подать его на подпись кайзеру?

—  Каждый может на своем месте внести хоть какой-то вклад, —  Дик решил сохранять хладнокровие и здравомыслие. —  Вот ты, к примеру. Ты же работаешь в цеху по производству снарядов. Если все девушки…

—  Знаешь, что, Ричард Кеннет, —  зло бросила Флоренс, рывком забирая у него газету, —  заткнись. Просто заткнись, пока ты не сказал чего-то, о чем сильно пожалеешь. Можешь и дальше прятаться за своими манифестами. Но я-то знаю, что ты трус. Просто трус.

Фло резко развернулась и вылетела из комнаты, хлопнув за собой дверью. Дик покачал головой и принялся заваривать чай.

Отсутствие на проходной знакомой шляпки и серого пальто Кеннет заметил только через неделю. Во взглядах они с Флоренс разошлись уже давно и отношения поддерживали, скорее, по привычке и из удобства. Не то было время, чтобы влюбляться и ухаживать за девушками. Циммервальдский манифест занимал мысли Дика гораздо больше, чем разрыв с Фло. Он втайне надеялся, что и британские, и германские рабочие прислушаются к голосу разума и повернут штыки против пославших их на бойню империалистов. Или, по крайней мере, сложат оружие, продемонстрировав перед лицом международного капитала рабочую солидарность. Но ничего подобного не случилось, пятнадцатого сентября французская армия перешла в наступление под Артуа, а двадцать пятого началась битва за Лоос. 

Впутывать посторонних в свои личные дела Дик терпеть не мог. Но, убедившись, что Флоренс не появляется на заводе больше недели, он, преодолевая неловкость, остановил вечером у проходной Элизу Берч, соседку Фло по меблированным комнатам.

—  Добрый вечер, мисс Берч, —  Дик вертел в руках шляпу, пытаясь унять волнение, —  как там Флоренс, здорова? Что-то ее давно не видно?

—  Как? — Элиза от удивления широко раскрыла глаза. — Вы разве не знаете, мистер Кеннет? Фло уже дня три, как во Франции. Сестрой милосердия. То ли в госпитале, то ли в лазарете, я толком не поняла. Она, наверное, не хотела вам говорить, что собирается, чтобы вы ее не останавливали.  Вы ждите, мистер Кеннет. Она непременно напишет, не сомневайтесь.

—  Непременно, —  кивнул Дик, —  спасибо, мисс Берч. Всего доброго.

В том, что Флоренс отправилась на фронт ему назло, Дик нисколько не сомневался. Фло особой смелостью не отличалась, и при всей деятельности своей натуры, к риску не стремилась. С тем, что она считала своим долгом, девушка прекрасно справлялась и в Бирмингеме, а это значило, что она решила продемонстрировать Дику, что взяла на себя его долг. В подобном поведении Кеннет усмотрел полное отсутствие здравомыслия и капризное девичье желание доказать свою правоту любой ценой. Приняв решение, что у Флоренс это не получилось, Дик с головой окунулся в партийную работу. В Шотландии Красный Клайдсайд организовывал очередную стачку в знак протеста против Акта о Защите Королевства, и бирмингемская ячейка движения собиралась убедить рабочих к ней присоединиться.

Марксистское учение со всей убедительностью доказывало, что война выгодна только международному империализму. И Дик чем дальше, тем больше склонялся к мысли, что победа в этой войне не принесет Великобритании никакой пользы. В то время как поражение может привести к революции, сначала здесь, в передовой промышленной стране, а потом и во Франции, и в Германии и по всему миру, где пролетариат стонет под гнетом национальной буржуазии. Кеннет сочувствовал тем, чьи родные погибли в окопах Фландрии, при бомбардировках, в море, в воздухе и на суше. Но вся эта сентиментальность ничего не стоила в сравнении с надеждой на светлое будущее всего человечества.

Размышляя о грядущем и насвистывая на ходу «Интернационал» Кеннет возвращался домой в приподнятом настроении. Флоренс сделала свой выбор, и ответственность за него пусть несет сама. Его это больше не касается.