Эскортница по поручительству

Даже если это уголовное дело, мне уже плевать! Никто не имеет права удерживать меня здесь против воли. Дождавшись, когда медсестра покинет свой пост, я быстро подкралась туда и, стащив ее кардиган, направилась к выходу. Понимала, что в белых тапках и торчащей из-под кофты ночнушке я выгляжу подозрительно, но выхода не было. Все, о чем я думала, – как быстрее добраться до дома. А как это произойдет – неважно. На улице, как назло, было холодно, и, засунув замерзшие руки в карманы, я обнаружила в одном из них пятьсот рублей. Совесть приглушенно запищала, что это нехорошо, но, поймав такси, я пообещала себе: "Позже все верну с процентами".

Наконец машина остановилась у моего подъезда, и сердце радостно забарабанило по ребрам. Скоро я увижу бабушку, слезы счастья подступили к глазам. Подойдя к двери, я позвонила в домофон, но мне никто не ответил. Сразу радость сменилась тревогой, и я снова набрала номер своей квартиры. И набирала до тех пор, пока не додумалась ввести пароль.

Лифт изводил меня своей неторопливостью, он ехал слишком медленно, будто издеваясь надо мной. И когда его двери открылись, я вздрогнула, еле сдержав крик облегчения.

Мой палец посинел, вдавливая дверной звонок. Я нажимала, наверное, уже в сотый раз, но бабушка почему-то не открывала. Подумала, что, скорее всего, спит, и тогда забарабанила по двери кулаками, крикнув:

– Бабуль?

Я стучала, дрожа, и слезы сами собой покатились по щекам. Страх сковывал сердце холодной рукой, но я упорно отгоняла его. И ждала, что вот-вот щелкнет замок и дверь распахнется. Я уткнусь носом в бабушкино плечо и дам волю рыданиям. И, действительно, замок щелкнул, только за моей спиной, и я услышала голос Клавдии Тимофеевны:

– Машенька, не стучи, она не откроет…

48 глава

Мне хотелось крикнуть "Замолчите" и зажать ей рот руками. Оглохнуть и ничего не слышать. Но я как в тумане смотрела на соседку, пытаясь разобрать, что та говорит:

– Он хотел как лучше, – верещала женщина со слезами на глазах. – Сказал, что ты в больнице, а у Любочки сердце не выдержало. Она ж за эти два дня, пока тебя не было, извелась вся, я старалась от нее не отходить… И тут такое…

– Где бабушка? – воскликнула я мертвым голосом. – В больнице? В какой больнице?

– Ой, Машенька, крепись. Похоронили бабушку две недели назад.

Отшатнулась, сделав несколько шагов назад. И посмотрела на Клавдию Тимофеевну как на сумасшедшую. Что она вообще несет? Как похоронили? Кого? Кто?

– Вы сошли с ума? – растягивая слова, выдавила я.

– Маша, крепись, на все воля Божья, – соседка хотела подойти ко мне, но я отрицательно замотала головой. – Ты же знаешь, у нее сердце, а тут такой стресс. Ну ничего, теперь она рядом с дедушкой.

– Где? – мой голос в голове отозвался эхом.

– Мы похоронили ее рядом с дедушкой. Игорь твой такой молодец, все организовал и оплатил. Почти весь подъезд в ресторан поминать пришел. Не волнуйся, дочка, мы Любу достойно проводили…

– Господи, да замолчите вы наконец! – закричала я, зажимая уши руками. И только сейчас до меня начало доходить, о чем соседка говорит.

– Умерла? – пропищала я, облокотившись о стену, и медленно сползла по ней на пол.

– Маша! – воскликнула женщина. – Я вызову скорую.

– Не надо, – прошептала чужим голосом. – Где бабушка?

– На небесах, дочка, на небесах, – перепуганно ответила Клавдия Тимофеевна.

– Где она… похоронена?

– Рядом с твоим дедушкой…

Больше я ее не слышала, поднялась на ноги и пошла прочь. Соседка что-то шумела за спиной, мол, оденься – на улице холодно, но мне было до смерти все равно.

Слез не было, но не потому, что мне все равно. А потому, что внутри все разрывалось от боли. Эта боль была настолько оглушительной, что заложило в ушах, а глаза горели от давления. Она разрывала на части, раздирая каждую клетку внутри, выворачивая пальцы, ломая ребра, и я даже чувствовала, как сводит зубы.

Я шла, в то время, когда мне жутко хотелось упасть и, растворившись, впитаться в землю. Это был сон… И словно во сне я дошла до кладбища, отыскала знакомую могилу и упала на колени. Большой деревянный крест и под ним свежая земля, усыпанная живыми цветами… Живыми… Она умерла. Это все правда… Все наяву…

Вспышка адской муки, слезы ручьем полились из глаз. А я, шатаясь, пальцами сгребала землю, мечтая лечь рядом с бабушкой и больше не вставать. Мир вокруг растворился, осталось лишь мое горе, и даже холод, царивший на улице, не проникал в него. Кусала губы, пытаясь справиться, но вынести это мне было не под силу. Попыталась подняться и взяться за крест, но приступ боли словно ударил под дых и, вскрикнув, я потеряла сознание.

Щелчок, еще один… И снова щелчок… Разлепила глаза, и все как в тумане. В ушах звенит мужской голос, недовольно ругающий меня:

– Милочка, вам, что, жить надоело? Вы меня видите? Сколько пальцев?

Каких пальцев? Я не видела пальцы… Все вокруг было белым и ледяным, я, что, действительно умерла?

– Назовите фамилию, имя и отчество, мы приняли вас за бездомную. Уже хотели полицию вызывать…