Эскортница по поручительству

– Не верю, – прокричала надломленным голосом. – Я боюсь тебя, слышишь? Боюсь, что отнимешь то, что осталось. И сам этого не поймешь. Это какое-то наказание – любить человека и до безумия бояться. Не знать, чего от него ждать.

– Я клянусь, что никогда больше не причиню тебе боль! – он прижал меня к своей груди, и я почувствовала, как внутри все обливается кровью. – Только поверь мне!

Господи, как же я хотела бы поверить. Забыть все, что было. Но не могла. Это слишком больно, разрушает и уничтожает душу. И страх внутри от того, что может быть хуже, не позволяет дать даже шанса. Я все еще люблю его после всего, и это доводит до ужаса. Как можно любить человека, который сделал столько зла? Или я тоже такая, как он? Нет, противостояние внутри слишком велико, никогда не смогу простить. Никогда не смогу забыть… Пусть лучше будет так, как есть, и я привыкну однажды и смирюсь, чем буду выгорать рядом с ним, всегда ожидая подвоха. Это не любовь, а сущее наказание…

– Уходи, – прошептала, собрав все силы в кулак, каждое слово разрывало душу. – Я однажды уже просила оставить меня в покое, но ты сделал все по-своему. Но сейчас я умоляю – уйди и никогда не появляйся в моей жизни. Дай мне забыть этот ад.

– Маш…

– Уходи! – закричала, чувствуя, как сердце разрывается пополам, вырвалась и со всех сил оттолкнула его. – Я никогда не прощу тебя!

Он, споткнувшись о бордюр, полетел на дорогу. А я, больше не глядя на него, развернулась и пошла прочь, повторяя себе: "Только не оборачивайся! Только не оборачивайся!" Каждое слово, сказанное мной, было лишь только, чтобы оттолкнуть его. Я больше не желала, чтобы душа Игоря горела, просто хотела зашить себя. Его любовь пугала до безумия. Мне страшно представить, какой будет она, потому что страсть мужчины оказалась губительной. Свист колес и звук удара за спиной моментально истребил все мысли. Замерла, услышав гул голосов, и в ужасе заставила себя обернуться…

58 глава

А дальше все в тумане – ищу глазами Игоря, но не нахожу. Ужас сковывает движения и словно холодными клешнями натягивает кожу лица. Чувствую, как сводит скулы, и глаза будто выскакивают из орбит. В ушах оглушающий гул голосов, я вижу толпу людей у машины. Как во сне бегу туда, но каждый шаг замедленный. Я пытаюсь, но передо мной словно невидимая стена. Прорываюсь через толпу зевак и вижу Игоря на земле с окровавленным лицом. Крик… Кто-то кричит на заднем фоне. Пронзающий до мурашек женский крик. Мой крик… Но я его не слышу и не шевелю губами, будто это разрывается криком моя душа. Рядом водитель клянется, что он не виноват, мол, парень сам выскочил на дорогу. А мне хочется ответить – не сам, это я его толкнула.

Падаю на колени рядом с Игорем и чувствую, как асфальт сквозь джинсы впивается в кожу. Но мои глаза прикованы к его лицу. Трясущейся рукой стираю кровь со щеки и плачу, задыхаясь от ужаса.

– Умоляю, очнись, – сквозь ком в горле прорываются слова. – Игорь, умоляю!

Он открывает глаза, а по виску течет тонкая струйка крови. Рыдаю взахлеб, не замечая, что слезы капают ему на лицо. Кусая губы, шепчу:

– Я не хотела… Прости, умоляю.

– Знаю, – Игорь шепчет в ответ, а я с трудом разбираю слова. – Ты прости…

– Никогда, – кричу, рыдая в голос. – Никогда не прощу, если бросишь меня!

Он закрывает глаза, и мой мир умирает. Все, это конец, ничего не может быть страшнее. Сердце словно бросили на раскаленные угли, и боль разрывает грудь на части.

– Я прошу тебя, не уходи, – заикаюсь, всхлипывая. – Пусть у нас будет целая жизнь, чтобы попросить друг у друга прощения.

Медики из скорой забирают его у меня, а я даже на ноги не могу подняться. Хочу с ним в машину, но мне не позволяют, говоря, что можно только близким родственникам. Спотыкаясь, бегу за машиной, кричу "Игорь", понимая, что он не слышит. Но я не в себе, ужас превращает в безумную.

Каждая минута – пытка. Я готова лезть на стену от безысходности. Уже не плачу, зная, что слезы не помогут, сползаю на пол и начинаю просить Бога.

– Боженька, если ты меня слышишь, умоляю, сохрани ему жизнь. Обещаю, больше никогда ни о чем тебя не попрошу, только спаси его.

Но слезы против воли ручьями бегут по щекам, сдерживаю желание биться головой о стену, не в силах больше ждать.

– Маша, – знакомый голос доносится сверху, но я уже не в состоянии понять. – Маша, поднимайся.

Петр Борисович берет меня за локоть и поднимает на ноги. Заглядывает в лицо, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.

Шепчу, дрожа всем телом:

– Только не говорите, что он…

– Боже, это сумасшествие какое-то, ваша семейка зачастила ко мне, – недовольным голосом бранит доктор, и тут же мягче: – Иди, он тебя зовет.

– Зовет? – не верю своим ушам, я ожидала самого худшего. Перед глазами все еще его лицо в крови. Бегу, уже не слыша за спиной слова доктора, открываю дверь в палату, и ноги становятся ватными.