Эскортница по поручительству

– Наверное, лучше начать с начала, – ответила женщина и, тяжело вздохнув, начала: – Я забеременела тобой на первом курсе. Узнав об этом, твой отец сказал, что дети ему не нужны, избавляйся. После этих слов я больше никогда не видела его. Всю жизнь я была примерной девочкой, окончила школу с отличием, но даже это не помогло поступить в институт. Дедушка тогда копил несколько лет, обращался за помощью к знакомым, и вот для меня нашли место. Такая была его мечта – чтобы единственная дочь получила достойное образование. А тут такое – семнадцать лет и беременна. Я до сих пор слышу его крик. Впервые в жизни я испугалась родного отца. Он сказал, чтобы избавилась, потому что никогда не примет выродка. Обзывал бессовестной, обвинял, что опозорила всю семью. Помню, убежала тогда из дома, даже вещей не взяв. Жила до твоего рождения в общежитии на одну стипендию, а потом мне просто некуда было идти. Ты родилась, а комендант сказала, что с ребенком в общежитие нельзя. Я шла домой, обливаясь слезами, и прижимала тебя, завернутую в розовое клетчатое одеяло, к груди. Когда увидела впервые свою крошку, поняла, что ничего нет на свете дороже. Дома застала одну бабушку, все те месяцы она втайне от отца навещала меня и была счастлива, что я снова вернулась. Но и боялась, что скажет дед. Он пришел вечером и сразу услышал детский плач. Я сама вышла ему навстречу, боясь, что он может напугать тебя. В душе таилась надежда, что за это время он смог простить меня. Но когда увидела, как нахмурились его брови, поняла – папа не смирился. И снова началось. Он днями напролет читал нотации и требовал привести твоего отца. Говоря, что пока я не выйду замуж, не примет ни меня, ни ребенка. Но выходить замуж мне было не за кого – от этого парня и след простыл. Я сходила с ума, выслушивая в свой адрес ругательства, и плакала, не желая, чтобы это слышала ты. Тот год был сущим адом. Ты начала ходить в одиннадцать месяцев. И порой, недоглядев за тобой, видела, как ты подходишь к деду. А он отгонял тебя, обзывая безродной. Мое сердце разрывалось на части, я просто не могла этого выносить. Я уехала, когда тебе исполнился годик, сказав бабушке, что как только найду работу – сразу заберу. Через десять месяцев я вернулась за тобой и застала дома отца. Господи, что он тогда говорил, даже впервые замахнулся, чтобы ударить. Мама мне писала, что, хоть ты сильно ему досаждала, в итоге папа не устоял. Принял тебя и не позволил забрать. Отец тогда поставил условия: либо я остаюсь, либо уезжаю одна…

– И ты уехала, – сквозь слезы усмехнулась я.

– Я всем сердцем желала забрать тебя, эти десять месяцев были сущей пыткой. Но и силой отнять у родителей не могла. Это бы убило бабушку. Остаться тоже не могла, я была беременна твоей сестрой. Так вышло, что, уехав, я встретила хорошего мужчину, который сразу окружил заботой и женился на мне. Сережа тоже хотел, чтобы я забрала тебя, он видел, как мне тяжело. И, когда вернулась одна, Сергей сам порывался поехать за тобой. Но не позволила, зная, что из этого не выйдет ничего хорошего.

Я хотела было что-то сказать, но язык отказывался подчиняться. Услышанное разрывало меня на части. Всю жизнь я считала, что не нужна матери, она бросила меня без сожаления. А все оказалось не так. Но, зная теперь правду, я все равно не могла оправдать ее поступок – бросила одного ребенка ради того, чтобы нарожать других. Обида, ревность и отчаяние кружились в груди, не давая дышать.

– Ты могла прийти раньше, – дрожащим голосом обвинила я. – Могла попробовать наладить отношения.

– Ты, наверное, не помнишь, но я приезжала, – всхлипнув, произнесла мать. – Но ты даже не вышла из комнаты. Я много раз просила бабушку привезти тебя к нам хотя бы на выходные, но ты никогда не соглашалась. Прости меня, девочка моя, поверь, я ни на миг не забывала тебя. Ты мой первенец, моя жизнь, моя кровь… Моя горячо любимая дочка…

Она заплакала, и мое сердце сжалось. Почувствовала, как вся броня трещит по швам.

– Тот мишка, – она указала на шкаф с большим серым медведем, которого бабуля подарила мне на день рождения, – бабушка сказала вам с дедом, что купила его с премии?

– Да, – не дыша ответила я.

– А розового зайку помнишь, она подарила его тебе на восемь лет? – крупные слезы катились по щекам мамы. – Песенку, которую он пел, помнишь? Про маму… Ее тогда записали на заказ, специально для тебя.

– Помню… – разве могла забыть, я несколько лет засыпала с этим зайцем, выучив песню наизусть.

– Я даже подарки в открытую не могла тебе передать, боялась, не примешь или дедушка не разрешит, – она вытерла дрожащей рукою глаза. – А часы, которые бабушка подарила тебе на восемнадцать лет, ты сохранила?

– Конечно…

– А надпись на английском, похоже, так и не прочла?

Машинально поднялась и подошла к серванту, достав оттуда бархатную коробочку. Раскрыла и посмотрела на гравировку с обратной стороны.