«Если», 2003 № 11

— Держись, любимый! — прохрипела Бэбс, и я с трудом расслышал ее сквозь стон и вой перегруженных контуров и цепей. — Еще не все потеряно!

Мы не могли выиграть. Просто не могли, и все же я был бесконечно благодарен Бэбс за этот последний отчаянный порыв. Про себя я решил: прежде чем ее увезут от меня и разберут на части в каком-нибудь грязном и темном барадианском ангаре, она узнает, что такое истинная любовь. И, собрав в кулак всю свою волю, решимость и остатки мужества, я бросил Бэбс вперед. Ее коллектор взревел, всасывая парные частицы из квантованного покрытия на повороте номер три. Бэбс пулей пронеслась по прямой и вошла в четвертый, последний вираж. Ускорение при этом выдерживалось такое, что у меня проявился эффект туннельного зрения — по бокам расплылось и потемнело, но все, что было впереди, я видел достаточно отчетливо. Расстояние между нами и Люси начинало сокращаться. Очевидно, клон Фойта заметил нас в зеркале и еще плотнее прижался к бровке, выигрывая миллиметры и миллионные доли секунды.

На выходе из четвертого поворота мы отставали от лидера всего на полтора корпуса.

Фойт гнал Люси, как никогда. Мои нервные импульсы, просочившись сквозь титановое днище, достигли ускорителя частиц, и Бэбс взревела, как ракета. Расстояние продолжало сокращаться… но медленно… слишком медленно. Я отчетливо видел, что за немногие оставшиеся до финиша ярды нам не ликвидировать разрыв.

Мы оба отдавали все силы, всю нервную энергию, но нам по-прежнему светило только второе место, а в данном случае это означало поражение.

— Проклятье! — завопил я.

Голос Бэбс донесся, казалось, сразу со всех сторон:

— Держись крепче, Бадди!

С этими словами она вильнула в сторону и, выскочив из-за спины Фойта на свободную траекторию, словно уперлась в стену твердого, неподатливого воздуха, который казался крепче камня.

В следующий миг у меня внутри все перевернулось, как бывает, когда самолет проваливается в воздушную яму. В ушах раздался отчетливый щелчок, а свет перед глазами на мгновение померк. Когда зрение снова вернулось ко мне, я увидел, что финишная линия отдалилась, будто я смотрел в перевернутый бинокль. Потом мне на грудь свалилась бетонная плита, и еще несколько мгновений я видел дневной свет, как далекое-далекое пятнышко.

Действительно ли я заметил клетчатый флаг в руках судьи или это мне только почудилось?

Номер одиннадцать пересек финишную черту. Я видел его достаточно ясно, вот только он почему-то двигался нам навстречу. Именно так и было — я готов поклясться чем угодно. Что касается нас, то мы стояли у первого поворота обратившись лицом назад.

Каким образом мы оказались за линией финиша, я так и не понял.

— Что за чертовщина?!

— Мы победили, любимый, — хрипловато сказала Бэбс, и рев ее двигателя упал до чуть слышного, мерного рокота.

Как прошел остаток дня, я помню довольно смутно: события сменяли друг друга с поистине калейдоскопической быстротой. Вот мы с Бэбс совершаем круг почета; вот Спарки в восторге лупит меня по спине, пока я принимаю из рук главного судьи традиционную бутылку кумыса, вот я поднимаю на вытянутых руках тяжеленный кубок, раздаю интервью, разговариваю по телефону с президентом… Только вечером, в гараже, вдали от суеты, мы с Бэбс получили возможность поговорить по душам.

— Я не понимаю, что произошло, — сказал я, подсоединившись к ее нейросети.

— Как — что? Мы выиграли!

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю.

— Гипердвигатель для межзвездных полетов, из-за которого разгорелся весь сыр-бор, сделан по той же технологии, что и мой силовой агрегат. Разве для тебя это новость?

— Совершеннейшая! А при чем тут гипердвигатель?

— Сам подумай. Я-то догадалась задолго до старта.

Она впрыснула мне небольшую порцию серотонина, и я начал понимать…

— Неужели мы вызвали темпоральное смещение?! — воскликнул я, все еще не веря.

— Нет, — отрезала Бэбс. — Это я вызвала темпоральное смещение, а ты просто сидел в кокпите и старался удержать завтрак в желудке.

Я с трудом сглотнул.

— Боюсь, судейской комиссии это не понравится.

— Может быть, — беспечно бросила Бэбс. — Но я уверена, что барадиане не станут вносить протест.

— Почему?

— Ты, я вижу, был слишком занят, разыгрывая перед спонсорами покорителя асфальтовых трасс, и не слышал последние новости. Барадиане признались…

— В чем?!

— В том, что им нечем платить по счетам.

— Как это?

— Да нет у них никакого гипердвигателя.

— Все равно я не понимаю…

— Они поставили на кон то, чем не обладали.

Понемногу до меня стало доходить.

— Но ведь это… это обман! Почему они так поступили?

— Они были уверены в своем выигрыше.

Мне вдруг стало невыразимо стыдно. Зная, что Бэбс чувствует мое смущение, я и вовсе готов был провалиться сквозь землю. Проклятая нейроконтактная связь! Нет бы Спарки сделать ее односторонней!

— Прости меня, если можешь, — попросил я. — Мне… В любом случае я не должен был допустить, чтобы тебя сделали ставкой в этой гонке.

— Я тебя простила, любимый, — ласково сказала Бэбс, и я сразу почувствовал себя лучше. — Только не думай, пожалуйста, что легко отделался, — сразу же добавила она.