«Если», 2011 № 02

Жители тропических лесов Тергена говорят на одном из почти девяти сотен разрозненных языков, свойственных Папуа — Новой Гвинее. Тергенцы, как и многие их соседи, сильно привязаны к своему языку, в котором отсутствуют логические связи, сближающие их с другими папуасскими диалектами, но даже среди местных наречий тергенский стоял особняком. Теории о своеобразном развитии этого языка и его богатейших корнях более похожи на научно-фантастические рассказы, нежели на результаты филологических или антропологических исследований. Я обратил особое внимание на использование естественных звуков в конструктах языка: щелчки и свист, позаимствованные от животных, звук бегущей воды в глаголах движения и одна фонема, похожая на звук трущихся друг о друга деревьев. Тергенцы были самыми загадочными людьми, которых я когда-либо изучал. Работа обернулась каторгой: антропологи, к которым я нанялся в команду, отслеживали распространение малярии и по всему региону оказывали помощь местному населению.

— Не всё подряд, но достаточно, — откликнулся Отмычка. — Сам Старик приложил руку к этому делу. — Он с нарочито шутовской доверительностью наклонился к моему уху, якобы для конфиденциальности. — Но об этом, конечно, нигде не писали.

— Конечно…

— Его отец жил среди них некоторое время, как мне говорили.

— Неужели?..

Тут он заметил короткостриженую блондинку, которая ждала возможности меня поприветствовать.

— Вот Танкистка… — начал он.

— Господи! — перебила она резким голосом с немецким акцентом. — Кто-нибудь может выучить сначала мое настоящее имя?! — Крепко пожимая мне руку, она хлопнула Роджерса по плечу другой ладошкой и сказала: — Что-то это место слишком напоминает клуб для мальчиков.

По давнишней традиции почти всех знали по прозвищам. Герта Прюнер — Танкистка, чей отец командовал танковой дивизией во время войны, — никогда не забывала возвести очи горе или пребольно ткнуть говорящего в плечо, как только упоминалась обидная для нее кличка. Специалист по оружию Артур Тиццарелли — Манок — позже натренирует меня так, что я смогу вырубить противника, пусть и временно, при помощи нашего уникального несмертельного стрелкового оружия. Он был единственным моим товарищем из того времени, с кем я встречался вне операции — всего несколько встреч, организованных Стариком. И лишь у одного из присутствовавших в тот вечер не было прозвища; его звали By — инженер-химик, как и его отец, жертва китайской культурной революции.

Мы с Танкисткой недолго приятельствовали. Во время нашей третьей совместной миссии ее парашют не раскрылся, и она с огромной высоты рухнула посреди лесной чащи. Снаряжение было в порядке. Произошла маловероятная, даже невероятная ошибка, особенно для человека, который проходил подготовку в Восточной Германии, и я частенько задумывался: принимая во внимание ее причуды, не сама ли она выбрала день своей гибели.

Мэри Чекай — Моравиа — вступила в наши ряды через несколько месяцев после того собрания, и я определенно в нее влюбился. Если бы мы виделись чаще, возможно, наши отношения развились бы в нечто большее. Я знал, что моя привлекательность для нее была в большей степени результатом сильных переживаний в процессе совместной работы, и интуитивно старался более зрело подходить к выражению своих чувств, которые вдобавок казались неуместными.

Очевидно, все сведения обо мне стали всем известны заранее. Танкистка спросила о некоторых составленных мною документах, которые пустил в дело Госдепартамент, и мои ответы оказались неожиданными, но не от скромности, а от удивления, что кому-то это интересно.

Я как раз собирался спросить By о возможности использовать библиотеку по назначению, поскольку заметил несколько книг по моей специальности, когда Манок сказал:

— Добрый вечер, Старик.

Я занервничал: как такой массивный человек смог подойти, а я даже не почувствовал движения воздуха. Проем за его спиной прямо за столом задвинулся, так что я не смог увидеть ничего, кроме проблеска желтого света на деревянных панелях стены. Слегка нахмуренные брови заставили меня заподозрить его удивление, что меня отобрали в его команду (лишь позже я осознал, что подобная серьезность означала не беспокойство, а внимательность). Наши глаза встретились, однако он задержал взгляд лишь на миг. Можно было бы сказать, что мгновение растянулось, но этого не произошло: оно будто сгустилось, углубилось, и я словно рухнул вниз, поэтому пришлось за что-то ухватиться. Полагаю, я почувствовал себя летящим в неведомое будущее.