Если буду жив, или Лев Толстой в пространстве медицины

Чем ближе Толстой узнает Снегирева, тем выше его мнение об ученом медике. Происходит между ними разговор и о профессионализме, увлечение которым часто не совпадает с интересом к духовным, нравственным вопросам. Через полтора года после приведенных суждений о Снегиреве Лев Николаевич говорит о нем совсем иное: «Он очень живой и приятный человек, что редко бывает у специалистов. Я сказал ему, что специальность даром не дается, то есть в том смысле, что человека суживает, но по отношению к Снегиреву это не так. Он избежал этого, он специалист, но не потерял всестороннего интереса к жизни».

В тот же день он определяет по почерку характер Снегирева: и умный, и религиозный, и художественный.

Отступление. Из записок профессора В.Ф.Снегирева

Заглянем в воспоминания Снегирева об операции, произведенной им в Ясной Поляне. Они написаны всего три года спустя после события, о котором в них говорится, и опубликованы при жизни Льва Николаевича и Софьи Андреевны. Это подтверждает их достоверность. Для нас же рассказ Снегирева – возможность нагляднее представить себе ту лучшую медицину, какая была сто лет назад, проникнуть в мысли и чувствования одного из лучших врачей своего времени, отмеченного не только высоким профессионализмом, но и чутким пониманием психологии пациента и его окружающих, еще раз вдуматься в сложное, не обозначаемое с размаху отношение Толстого к неизменно его привлекавшему, тревожившему, звавшему к раздумьям роду человеческой деятельности.

Операция (в сокращении)