Если бы

– Старков! Прекрати немедленно! – взвилась Натали. – Я всё утро привожу её в чувство, а ты тут распустил демагогию! Кому она надо? Ты разве не видишь, что расстраиваешь её своими нравоучениями? Вспомнил бы ещё Ледовое побоище! Поезд твой, ту-ту, – она скривила губы и покачала верх-вниз согнутой рукой, – ушёл давно, умник. Слушай, а что ты здесь, вообще, делаешь? Разве твоё место не подле жениха? Чего припёрся, а? Иди давай, жди нас в коридоре, – она вытолкала его за дверь.

– Зачем ты так? – нахмурилась Лина.

– А затем, что нашёл время ныть! – бурно выдохнула Натали и резко обернулась на стук, готовая расцарапать лицо всякому, кто вздумает беспокоить невесту.

– Пора, милая, – заглянула мама и проговорила скороговоркой: – Все собрались. У нас всего полчаса на завтрак.

Внимательно глядя под ноги, Лина спустилась по лестнице. Она все ещё привыкала к тяжёлому платью сконструированному молодым лондонским дизайнером по её эскизу. Белоснежный футляр охватывал фигуру второй кожей, расширяясь к низу крупными стоячими воланами, легко скользящими по тонким чулкам, напоминая каждым шагом ступать мельче и держать спину. Она боялась запутаться в обманчиво простой конструкции и задеть каблуками туфель, протянувшийся сзади шлейф. Лина раздражённо приподняла подол, не понимая, почему отказалась от выбранных Натали восхитительных платьев от Веры Вонг?

– Ну как? – Натали задержала под сводом арки и обвела кивком комнату.

– Что?

– Как "что"?! Цветы, ленты – всё!

– Да, здорово, – пробормотала Лина, беря протянутый бокал шампанского.

– Зануда! Надо было оставить твои грязные палитры вместо тарелок и драные кисточки вместо вилок, а не возится тут всю ночь! – обиженно бросила Натали и взяла из рук мужа десятимесячного Лукаса.

Подняв глаза, Лина смутно узнавала захламлённую гостиную за белыми драпировками шёлка и охапками свежих цветов расставленных повсюду в высоких вазах. Она запоздало охнула, но Натали давно унеслась к гостям, взяв на себя роль хозяйки.

Лина заметила, что свадебный кортеж тронулся и медленно покатил по Фулхэм Роуд, когда в окна лимузина застучали ладони и вспышки камер заслепили глаза. Ночные тени под окном воплотились в нетерпеливых, горланящих газетчиков и папарацци. Лина впилась ногтями в мягкую кожу сидения, почти физически ощущая, как секунды перескакивают в минуты. Время сдавливало грудь, выстукивая глухими ударами сердца.

Перед глазами выросла серая громада величественного католического собора, поражающая великолепием архитектурных деталей. Тонкие готические шпили проткнули свинцовый свод и зигзаги синих трещин расцарапали небо. На лицо упало кружево фаты, лишив доступ к воздуху. Лина протянула руку, пытаясь сдёрнуть удушливую паутину, но наткнулась на сухую ладонь Александра Петровича. Отчим крепко взял за локоть и осторожно направил к бесконечным ступенькам.

В ушах стоял шум транспорта и крики толпы, словно Лина очутилась в сердце протестной демонстрации. Тяжёлый шлейф, каждым шагом, тянул назад. Она знала, что продвигается вперёд, но, будто вязла по колено в песке и медленно съезжала вниз. Приподняв фату, мама торопливо зашептала в ухо, но сквозь окутавшую вату Лина слышала только гул. Она выполняла указания как робот: подняла руку, поставила ногу, прошла под каменными сводами длинного нефа. Качаясь, проплыли заполненные людьми ряды деревянных скамей, украшенных резьбой. Тонкие подошвы туфель касались ледяного пола, в подоле платья путались лепестки роз, окрашивая шлейф розовой пеной. Казалось, она идет нескончаемо долго. В тумане. Так долго. А тоннель все не заканчивается. Холод и пустота надвигались, проглатывали с каждым шагом. Лина пыталась задержать взгляд на чём-то определённом, статичном, на каменных статуях или изображениях апостолов, ажурных кованых решётках, но всё плыло и не имело смысла. Глаза безостановочно искали в размытых пятнах лицо. Это лишало остатка сил.

Сквозь белую пелену обозначился знакомый тёмный силуэт. Остов надёжности и безопасности в этом мире тумана и грёз. Лина облегчённо выдохнула и потянулась к Яну. Искала пальцами крупную сильную ладонь, но натыкалась то на свадебный букет, то на рукав Александра Петровича. Покрутив головой, Лина поразилась: отчим и жених выглядели одинаково – крепкие, мужественные, седые…Рядом громко всхлипнула Натали, за ней протянулся нескончаемый фиалковый шлейф одолженных для церемонии подружек, утирающих платочками лица.

Лина повторяла слова священника, не узнавая. Что это? Латынь? Деревянные пальцы соскальзывали с гладкого обручального кольца, беспомощно упирались в косточку фаланги. Взмокнув от напряжения, она нажала изо всех сил. Безрезультатно. Холодок пробежал по позвоночнику. Яну пришлось помочь: обхватив её пальцы вместе с металлом, он легко заставил кольцо занять положенное место.

– Можете поцеловать невесту… – Разнеслось под сводами ясно и чётко, как Глас божий. Завеса кружев поплыла и исчезла. Влажное лицо окутал ледяной воздух. Лина заморгала и прерывисто задышала, когда тёплые губы приблизились и накрыли рот, навечно скрепив союз.