Если бы меня спросили снова

— Тому, кто слывёт мужчиной,

нескромничать не пристало.

И я повторять не стану

слова, что она шептала.

В песчинках и поцелуях

она ушла на рассвете.

.

— Кинжалы трефовых лилий

вдогонку рубили ветер, — подхватила Лиза.

.

— Я вёл себя так, как должно,

цыган до смертного часа.

Я дал ей ларец на память

и больше не стал встречаться,

запомнив обман той ночи

в туманах речной долины, –

она ведь была замужней,

а мне клялась, что невинна.

.

Ирка замолчала, но ненадолго.

— Старая карга, Петькина бабка, любит это стихотворение, — сказала она.

— Что-то не так, да? — догадалась Лиза. — Я чего-то не знаю? Не понимаю? Просто у вас с Вадимом такие лица… — посмотрела она на Ирку.

Лиза отставила на край стола тарелки, что собиралась нести на веранду.

Ирка сложила в одну из них нарезанные овощи. Понюхала только что сорванный с грядки помидор. Он пах летом и домом.

— Всё не так, — вздохнула она и полезла в свою потёртую почтальонскую сумку. — Вы только никому не говорите. Это теперь совершенно ни к чему. — Она подала Лизе свидетельство о браке. — Я его жена.

Лиза пробежалась глазами по бумаге. Закрыла рот рукой. Рухнула на стул.

— Вернее, вдова, — подала Ирка следом копию свидетельства о смерти. — Мы получили Петьку из Африки в цинковом гробу в марте. Похоронили. На кладбище, как положено. С почестями.

— О господи, — выдохнула женщина.

— Но потом я настояла на эксгумации, гроб оказался пустым, а я получила вот это, чтобы вы понимали, что мы делаем здесь и почему приехали, — подала она Петькино письмо.

Та прочитала, отложила. Молча достала бутылку вина. Молча открыла, налила в два бокала.

— Я думала, он попал в беду, поэтому стала его искать, хоть он и просил этого не делать. Собственно, так и вышло. Хотя и не совсем так.

— Значит, вы сейчас из Сомали? — предположила Лиза и выпила залпом половину.

Ирка вино даже не пригубила. Вином тут не поможешь.

— Мы искали его целый месяц. Обошли каждую больницу, побывали в каждом госпитале, опросили каждого рыбака на берегу. В госпитале Мамы Хавы нам рассказали про вас. Что было потом?

— Потом, — выдохнула Лиза.

Она взяла из лежащей на подоконнике пачки сигарету, закурила.

— Потом было очень трудно, — повернулась она к окну.

Глава 48

— До сих пор не знаю, как я Петю довезла, — затянулась сигаретой Лиза. Выдохнула дым. — Я нашла его в ужасном состоянии. Ожоги не заживали, раны гноились, лихорадка не спадала, да и ухаживать за ним было некому, ну вы сами видели, какой там ад, — махнула она. — Персонала не хватает, а больных хоть отбавляй. Говорить он не мог, есть почти не мог, да и кормили там плохо. От него остались кожа да кости. Я его с трудом узнала, — она сглотнула ком в горле, покачала головой. — Не знаю, что его держало на этом свете и как он выжил.

Она снова глубоко затянулась. Медленно выпустила струйку дыма в окно. Затушила сигарету и развернулась.

— Я увезла его в свою больницу прямо с самолёта. Я работаю тут в госпитале. И только через месяц разрешила им увидеться с Софией. — Она подняла руку, не дав Ирке перебить. — Я расскажу тебе, но обещай, что ты никому не скажешь, особенно Пете.

— Обещаю, — кивнула Ирка.

Вытирая ладонями слёзы, она с ужасом думала о том, через какой ад ему пришлось пройти. А если бы письмо не дошло? Если бы потерялось или шло слишком долго? Если бы он не попросил помощи у Лизы? Если бы Лиза сомневалась, а не полетела за ним, не раздумывая, то Иркины поиски…

Да грош им цена!

— Ты думаешь, он тебе изменил. Думаешь, полюбил другую женщину. Думаешь, бросил. Но он… — она покачала головой, — он ни разу не вспомнил Софию. Ни в бреду, ни во сне. Он повторял только твоё имя. И там, в Сомали, и тут. Только твоё. И всё время умолял его простить.

Лиза смахнула слёзы. Допила вино.

— Спасибо, — выдохнула Ирка.

Лиза покачала головой.

— Тебе не за что меня благодарить. Я спасала его не для тебя. Для Аны. Для Софии. Для его бабушки. Для себя, в конце концов. Про тебя я ничего не знала, кроме имени. И не посмела спросить, когда Петя промолчал. Конечно, я понимала, что он поправится и уедет в Россию. Даже не сомневалась, что так будет. Но он решил остаться, — она посмотрела на Ирку.

Посмотрела виновато, умоляюще, так, что Ирке стало неуютно.

— Не забирай его. Пожалуйста! — выдохнула Лиза.

Словно в открытую рану бросили горсть соли.

Не забирай? А она могла?

Могла когда-нибудь заставить Севера? Нет, это Север всегда решал за двоих — за себя и за неё. Он всегда делал что хотел. Хотел — любил, хотел — бросал.

Могла? Так поступить с этой по уши влюблённой в него девочкой Софией, их ребёнком, его семьёй?

Но Лиза Ирку не знала. Лиза думала, что могла.

— Он и не поедет, — покачала головой Ирка.