Если бы (СИ)

Повисла полная, звенящая тишина. И только слышны были звуки шуршащей ткани — Салазар освобождался от камзола — и равномерных шагов. Раз, два, три… четыре… Адель подняла глаза с видом полнейшей покорности. «Этой ночью я твоя раба», — говорила она.

Салазар стоял перед ней уже в одной рубашке, без сапог, и сверху-вниз, почти не склоняя головы, смотрел пристально. Этот взгляд прошиб Адель как током. «Сработало», — подумала она, но довольства не выказала, скрылась, ведь Салазар не спускал с нее глаз. И тут он сделал едва уловимое движения. Не прося — приказывая. И Адель, хмыкнув тихонько, обняла его бедра руками и прижалась личиком к отвердевшему паху.

— Стой, — велел он, когда Адель взялась за ремень. Она послушно остановилась.

Пока Салазар неспешно снимал рубашку, она сквозь брюки терлась о него носиком, а другой ладошкой то ласкала себя, то сжимала потяжелевшую грудь, то обнимала ногу мага. Однако Адель, не столь еще умудренной в делах страсти, трудно было держать себя в руках так же хорошо, как Салазару. Отодвинув край тонких, прозрачных трусиков, она начала постанывать, скользя пальчиками по увлажнившемуся естеству.

Наконец Салазар освободился от промокшей от пота рубашки. Запустив руки в волосы девушки, он позволил ей еще немного поиграться с собой, а затем шепнул:

— Вынь ремень.

Адель издала протяжный стон, ибо была вынуждена оторваться от себя. Она спешно переключилась на Салазара и, расстегнув черный с аккуратной резьбой ремень, вытащила его.

— Дай мне его.

Адель передала Салазару ремень, а сама взялась за пуговицы на его темно-зеленых брюках. В прошлом титулованный лорд, привыкший к порядкам одиннадцатого века, никак не мог использовать современные молнии и носил брюки, что застегивались на пуговицы. Адель тысячу раз успела проклясть эти чертовы брюки, которые расстегнуть трясущимися руками было ужасно сложно. Она безмерно хотела Салазара как мужчину, почти потеряла разум от возбуждения и свободно выдохнула после того, как победила последнюю пуговку. Когда любовник, намотав косу на кулак, толкнулся в ее ротик, Адель удовлетворенно застонала. Маг не привык к изощрённым ласкам, и он не позволил ей взять инициативу: ему нужно было наконец получить удовлетворение, а не затягивать процесс. С трудом сдерживаясь, он медленно, чтобы не затруднить неопытную девушку, двигал бедрами, держа ее за волосы и жёстко фиксируя. Адель поразилась, насколько сильные у него руки. Но ей нравилось чувствовать безграничную власть, которой дышал весь облик Салазара, полностью отдаваться на его волю. Она без сомнений доверилась своему наставнику и вбирала его в себя, судорожно царапая ногтями напряженную спину, оттого что не привыкла к такому: Северус обычно позволял Адель самой развлекаться с его плотью, а Салазар не требовал чужого почина. Привык все контролировать сам. Но, несмотря на это, понимая, что для Адель такой опыт внове, чувствуя совершенно незаслуженное доверие, Слизерин не перегибал, хотя ему все равно казалось мало, хотелось большего. Если бы Адель понимала, что значит эта сдержанность мага…

Салазар никогда не думал о партнерше, и, будучи полным эгоистом, он заботился только о своем удовольствии. Но сейчас, врываясь в горячий ротик Адели, у него в воспаленном мозгу, среди множества других, проскакивали и мысли о том, что нужно двигаться тише, чтобы не причинить боль, не сделать неприятно. И все же толчки становились сильнее, глубже. Адель начала стонать от восхищения и, слыша ее гортанные стоны, Салазар сам распалился до предела. И вдруг Адель, слегка оттолкнув любовника, извернулась и высвободилась из его хватки.

— Дай мне… — прошептала она. —

Дай мне почувствовать тебя…

— Ансо!.. — прохрипел Салазар и, сжав до побеления костяшек ремень в одной руке, вцепился в ее волосы. — Нашла момент… А раньше бы…

Адель фыркнула, сверкнула глазенками, мол, цыц, не разглагольствуй. Слизерин дышал тяжело, как бык после корриды, однако смог утихомирить свое тело и свои желания. Ради Адели. Она хотела попробовать его — ну, пусть пробует, фурия.

Адель, потерев немного свое текущее лоно, взялась обеими ладошками за налитую кровью плоть и стала ласкать его.

— Бестия… — прорычал Салазар, который усердно пытался смолчать. Да, ласки Адели были примитивны, маг видал и лучше, но то, что дарила их именно она, искупляло всю неловкость. А ведь Салазар давно заглядывался на Адель пристальнее, чем следовало, и вот наконец… Воспитанница была так прекрасна, влажная, возбужденная, блестящая от пота, с завившимися волосами… и у его ног. На минуту Слизерин дал ей полную свободу: она слизывала влагу языком, дразнила зубками, еще и еще она вбирала его в ротик, царапала коготочками самые чувствительные места.

— Довольно… — рыкнул наконец Салазар, не в силах терпеть, и, снова схватив Адель, довел себя до бурного конца. Она послушно замерла, позволяя ему кончить, и, только когда последняя судорога свела тело мага, отстранилась, чтобы отдышаться.