Если бы стены могли говорить… Моя жизнь в архитектуре

Это был странный разговор в очереди в мужскую уборную в Яд Вашем. Эмоциональное и историческое расстояние между Яд Вашем и азиатским игорным курортом вряд ли могло бы быть еще большим. Я выразил заинтересованность, но больше об этом не думал. Прошла пара недель. А потом мне позвонили из Лас-Вегаса и спросили, могу ли я выехать немедленно. У участников конкурса осталось четыре месяца до окончания годичного срока подачи заявок. Дата завершения конкурса неотвратимо приближалась. Адельсону был необходим проект для комплекса площадью 650 300 м² со всем презентационным материалом – фильмами, рисунками, моделями и многим другим – в течение четырех месяцев.

Я знал, что Адельсон очень консервативен и склонен к эклектике. Его главной декларацией в архитектуре до этого момента был «Венецианский Лас-Вегас», который снаружи воспроизводит колокольню собора Святого Марка, а изнутри – убранство ренессансного палаццо. На мой взгляд, подобная восприимчивость имела мало общего с духом дизайна и амбициями современного Сингапура.

Когда Адельсон впервые обратился ко мне, с его стороны это был скорее акт веры, чем оппортунизма, учитывая, что я никогда не проектировал казино или интегрированный курорт и не строил ничего равного по масштабам. Он понятия не имел, что я смогу сделать. Его предложение было основано на оценке того, что я сделал в Яд Вашем. Я со своей стороны видел возможность взяться за проект, значимый в архитектурном отношении. Меня интересовало не казино, а выпавший шанс создать квинтэссенцию комплекса смешанного использования, который предоставляет образцовое общественное пространство.

Восстановление общественных пространств в наши дни представляет собой одну из сложнейших проблем. Скажите слово «город», и у людей сразу же возникает образ тех мест, где мы собираемся вместе как группа, как общество. Если город похож на дом, то общественные пространства – его гостиные. Гостиные города – это агоры, форумы и базары; бульвары и галереи; городские площади и парки. Это городские пространства, которые возникали в каждой культуре. Общественное пространство всегда способствовало осуществлению полного спектра человеческой деятельности и часто прославляло ее. Оно включает места, связанные с управлением – дворцы, парламенты, суды, – и общественные территории вокруг них. К нему также относятся места, где ведется торговля – базары и рынки, порты и железнодорожные станции. И в лучшем случае общественные пространства включают места общественной жизни – небольшие площади, сады и другие формальные и неформальные места для встреч, где мы собираемся, общаемся и наслаждаемся жизнью за пределами наших домов и рабочих мест.

Общественное пространство всегда служит отражением общества, которое его создает. Общества, в которых много ритуалов – военных парадов, крупномасштабных общественных культов, – склонны создавать соответствующие публичные места: вспомните Красную площадь в Москве, Сокало (Пласа-де-ла-Кон-ститусьон) в Мехико или, для контраста, обычные городки Новой Англии, где общественная жизнь весьма ограниченна. Общественное пространство имеет разные масштабы и назначение – от огромной Пьяццы дель Дуомо в Милане, сосредоточенной на соборе; более уединенной Пьяццы делла Скала в том же городе (здесь доминантой выступает оперный театр), до двух площадей, связанных застекленной галереей Витторио Эммануэле II, тоже в Милане, сконцентрированных на торговле.

Города в XX и XXI веках столкнулись с невероятными разрушениями, которые подорвали или уничтожили то, что традиционно накапливалось в течение столетий. Автомобили не только заполонили улицы повсюду, но и заставили города расширяться подобно виноградным лозам, оставшимся без присмотра. Пересекающиеся скоростные шоссе успешно превратили районы в клетки. Лифты и системы вентиляции между тем позволяли зданиям увеличиваться в размерах в вертикальном и горизонтальном направлениях почти без ограничений, что создавало беспрецедентную плотность городской застройки, но при этом о последствиях не очень задумывались. Большие торговые улицы, где когда-то кареты и люди смешивались в общем пространстве, уступили дорогу машинам, автостоянкам и плохо продуманной инфраструктуре – иногда с философского благословения знаменитых личностей. «Улица изнуряет нас, – жаловался Ле Корбюзье в статье 1929 года. – Она совершенно отвратительна. Почему же тогда она все еще существует?»