Если бы всё было иначе

– Хорошо, а где, черт возьми, носит моего братика? А? – Ро выплевывал каждое слово. – Он просто собирает вещички и валит отсюда, когда она нуждается в нем больше всего, и при этом он еще и всеобщий герой!

Где-то в коридоре открылась и закрылась дверь.

– Сбавь тон, – сказала я Роуэну.

Он смотрел на меня исподлобья и тяжело дышал, как будто только что пробежал марафон.

– Я просто пытаюсь справиться с этим дерьмом, понимаешь?

– Понимаю, – сказала я. – Но, надеюсь, ты понимаешь, что напиваться каждый вечер – это не выход.

Я сказала Люку, что в последнее время не видела Ро пьяным, но подозревала, что это еще ничего не значит. Когда Ро промолчал в ответ, я поняла, что угадала.

– Ты даешь ей лишний повод для волнения, – сказала я.

Ро снова опустился на стул.

– Как бы я хотел ей помочь. Почему ей не нужна какая-нибудь почка? Это у меня есть. И я отдал бы ее не думая.

Я заморгала, чтобы отогнать слезы, и положила ладонь на запястье Ро.

– Она это знает. Я не сомневаюсь.

– Я тренируюсь здесь каждый день. Я хожу в спортзал четыре раза в неделю и тренируюсь еще больше, но не понимаю, зачем это делаю. Я не спасаю человеческие жизни. Я ничего не меняю. В чем тогда смысл?

– Вспомни Роджера, или Серену, или Рафу – всех тех людей, за которых ты болел, когда был ребенком. Вспомни, как ты себя чувствовал, когда они выигрывали или проигрывали. Вот в чем смыл. Если ты любишь то, что делаешь, то в твоей работе есть смысл.

Ро провел рукой по глазам.

– Не знаю.

– Зато я знаю, – сказала я. – Плюс, если ты бросишь спорт после того как твои родители вложили в тебя столько денег, да еще и после того как ты заставил Мэл посмотреть столько матчей, она шкуру с тебя сдерет.

Он рассмеялся.

– Я просто не могу понять, как мы сможем нормально жить, когда ее не станет.

– Наверняка не сможем, – согласилась я. – Будет ужасно тяжело.

От одной только мысли о мире, в котором нет голоса Мэл, ее объятий и ее шуток, у меня перехватило дыхание.

– Нам нужно держаться вместе, – проговорила я. – Тогда она будет счастлива.

Ро встал и понюхал свою футболку.

– Все-таки надо пойти переодеться.

– Мне тоже, – сказала я, поднимаясь на ноги.

Мы вместе вышли из фойе, но, вместо того чтобы повернуть налево и направиться к мужской раздевалке, Ро вдруг остановился. Я сделала шаг вперед и обхватила его руками за талию, хоть от него и воняло потом.

Пару секунд он не шевелился, а потом его руки скользнули по моим плечам. Мы простояли так несколько долгих мгновений, и все это время наши сердца бились в унисон.

– Я капец как по тебе скучаю, – прошептал Ро в мои волосы, а потом отстранился от меня и зашагал в раздевалку.

Я осталась стоять в коридоре с тяжелым сердцем и слезами на глазах.

В том, что Ро страдал, не было ничего удивительного – как еще он мог реагировать на болезнь Мэл? Меня поражало то, что мы переживали эту боль отдельно друг от друга, словно наши пути внезапно разошлись и больше не сходились, как бы я ни пыталась изменить курс.

Я всегда представляла, что мы с Ро будем дружить, пока не состаримся и не поседеем, но даже тогда продолжим вместе смотреть теннис и воровать кексы «Красный бархат», когда нам, по идее, уже не стоило бы их есть. Я думала, что мы будем обсуждать серьезные проблемы и поддерживать друг друга – как физически, так и эмоционально. Но сейчас Ро словно решил, что должен переживать всю свою боль в гордом одиночестве.

Но почему?

Что изменилось между нами? И почему, даже когда наши тела прижимались друг к другу, оставалось ощущение, что мы находимся на разных планетах?

СЕЙЧАС

Я не знаю, что и думать.

Когда в понедельник утром перед работой я спускаюсь по лестнице, моя мама стоит в гостиной и разговаривает с человеком, которого я никогда раньше не видела. У него рыжевато-коричневые волосы и козлиная бородка.

– Спасибо большое, что заглянули к нам так рано. Я работаю до пяти вечера, так что не оставалось других вариантов, кроме как встретиться с вами утром.

Вчера, когда я видела маму в последний раз, она не могла встать с кровати, но сейчас она выглядит собранной и энергичной. На ней официальный рабочий костюм, а ее волосы забраны в плотный пучок.

– Доброе утро, – говорю я, и она оборачивается на мой голос.

– Ой, привет, солнышко. Это Чейз. Он будет перекрашивать нам стены, – говорит мама.

– Мы собираемся перекрашивать стены?

Мама хмурится.

– Я была уверена, что тебе об этом говорила.

Чейз кивает мне в знак приветствия, и они возвращаются к обсуждению того, какой цвет выбрать, а я иду на кухню, чтобы чем-нибудь позавтракать. Я все еще сижу за столом и жую банан, когда ко мне присоединяется мама.

– Здорово выглядишь, – говорю я.

Мама опускает взгляд на свой костюм и улыбается.

– Спасибо.

Теперь, когда она стоит ближе ко мне, я замечаю, что у нее усталый вид и темные круги под глазами, как будто она еще не до конца вжилась в роль Мамы 2.0. Ее скорее стоило бы назвать Мамой 1.5.

– У тебя все хорошо? Вчера я подумала… – Я привыкла, что мы никогда не обсуждаем вслух ее черные дни, но сегодня я по какой-то причине не могу остановиться.