Если бы всё было иначе

Я ждала, и ждала, и ждала. Я слушала рыдания Мэл, пока они не перестали казаться мне человеческими. Пока они не перестали казаться реальными.

Звучали чьи-то голоса, какие-то люди утешали Мэл. Но Роуэна там не было.

Тогда меня начала колотить дрожь, потому что я точно знала, что произошло.

Я все поняла.

Он погиб.

Мой лучший друг погиб.

Из-за меня.

Все это случилось из-за меня.

19

СЕЙЧАС

В субботу я говорю всем, что заболела. Я не иду ни в «Выигрыш», ни к Эрни.

Я лежу в кровати и переживаю все это заново. То, как Люк смотрел на меня тем вечером – и прошлым вечером тоже. То, как Ро смотрел на меня, прежде чем побежать за братом. То, как рыдала Мэл.

Я заново переживаю похороны. То, как сидела на дальней скамье, зажатая между мамой и папой, словно Роуэн был мне обычным знакомым. То, как папа погладил меня по коленке, когда я заплакала. То, как взгляд Люка на мгновение встретился с моим, когда семья Ро выходила из церкви вслед за гробом. И то, как он отвернулся, – словно совсем меня не знал.

Бесконечные СМС, которые я ему отправляла.

Прости прости прости прости.

Пожалуйста, позвони мне. Пожалуйста, просто…

Он так и не позвонил.

Когда я в следующий раз увидела Эрика, он прошипел себе под нос: «Шлюха». С каждой новой встречей его голос становился все громче, пока он не стал говорить обо мне мерзости всем, кого только знал. Я думаю, он никому не рассказал то, что видел на самом деле. То, что я сделала. Наверное, все считали, что между нами что-то произошло. Возможно, я раздразнила его, а потом кинула. Или переспала с ним, а потом выяснилось, что у меня есть парень. Мне было плевать на то, что обо мне говорят. Я могла сказать о себе вещи похуже.

Где-то около полудня мама просовывает голову в мою комнату.

– Как ты, солнышко?

– Все нормально.

– Милая, к тебе пришел Люк. Я подумала, это тебя немного развеселит.

– Нет, – говорю я.

– Нет?

– Скажи, что меня нет дома.

– Я не буду никому врать, – строго говорит мама.

Последние двадцать четыре часа Мама 2.0 функционирует на полную мощность. Постоянно заходит ко мне, пытается уговорить встать с кровати.

– Если ты на него обижаешься, скажи ему это в лицо.

– Ладно, – с вызовом отвечаю я. – Говори ему, что хочешь, но я к нему не спущусь.

– Может, сказать ему подняться к тебе?

– Нет.

Она страдальчески вздыхает, захлопывает дверь и спускается по ступенькам.

Воскресенье.

– К тебе пришел Люк.

– Я же сказала…

– Я не буду ему врать, Джесси.

– Почему же?

– Это плохо, вот почему.

– Мне плевать.

– Мне не нравится твое отношение, – качает головой мама. – Я скажу ему, чтобы он поднялся.

– Нет! – я резко подскакиваю и сажусь на кровати. – Пожалуйста, не надо!

– Выбор за тобой. Или ты выходишь с ним поговорить, или я пускаю его сюда. Не понимаю, почему ты так себя ведешь. Он же чудесный мальчик.

Я сердито сжимаю губы, но ничего не говорю и вылезаю из кровати. Я не позволю Люку увидеть грязь, которой заросла моя комната за последние сутки. У меня еще осталось какое-то самоуважение. Ну или хотя бы его часть, потому что я спускаюсь по лестнице как была – в старой заношенной пижаме. Не говоря уже о том, что у меня растрепанные волосы и дырка на носке.

Люк сидит в гостиной. Когда я спускаюсь, он тут же встает. Я складываю руки на груди.

– Привет, – говорит он. – Мы можем поговорить на улице?

Я молчу, но он все же идет к двери. Когда мы оказываемся на крыльце, он запускает пальцы в волосы.

– Мне не нужно было… В пятницу вечером… Я идиот, – вздыхает он. – Я согласился прийти к озеру, потому что думал, что готов. Я думал, я смогу это сделать, смогу снова туда вернуться. Но по мере того как подходило время, я начал нервничать и в итоге напился.

В общем, – продолжает он. – Все, что я тебе там наговорил… Мне очень жаль.

– Пожалуйста, не лги мне, – прошу я.

– Не лгать? – озадаченно переспрашивает он.

– Тебе не жаль. Ты хотел сказать мне эти слова почти целый год. В пятницу тебе наконец хватило искренности их произнести.

Он качает головой.

– Неправда.

– Правда, Люк. Я видела, как ты смотрел на меня на похоронах. Я видела, как ты смотрел на меня, когда мы впервые встретились этим летом.

– А как я смотрю на тебя сейчас?

– Сейчас?

– Да, – произносит он, подходя ко мне на шаг ближе.

Он прав. В его взгляде больше нет отвращения. У Люка, стоящего передо мной, печальные, полные отчаянья глаза. Но как он может чувствовать ко мне хоть что-то, кроме гнева, после того что я наделала?

– Сначала мне было больно находиться рядом с тобой. Я не мог даже на тебя взглянуть, – признается он. – Но последние несколько недель… Я не был так счастлив… после Ро. Я вспоминаю все то хорошее, что у нас было. Все счастливые моменты.

– Так значит, теперь у нас все хорошо? – шиплю я, потому что понимаю, что это не может быть правдой, и хочу, чтобы Люк был честен со мной. Чтобы он был честен с собой.

– Нет, Джесси, у нас не все хорошо, – произносит он. – Но как ты объяснишь то, что мы чувствуем, когда мы вместе?

Вместе.

Как я объясню то, что мы чувствуем, когда мы вместе?