Если бы всё было иначе

Я складываю ее одежду в пластиковые корзины, пока Люк снимает со стен фотографии и собирает в коробку безделушки. Мы не переносим в ее новую комнату все подряд, но стараемся взять то, что она точно любит и чего ей наверняка не хватает.

– Спасибо, что все это делаешь, – говорит Люк, вешая на стену фотографию, где они втроем обнимают Сидни.

Я пожимаю плечами.

– Она бы сделала для меня то же самое.

И это правда. Она делала для меня то же самое.

Мой замысел заключается в том, чтобы превратить эту стерильную комнату, ассоциирующуюся с болезнью, в уютный дом для Мэл. Сделать так, чтобы ей было приятно сюда возвращаться. Чтобы она могла чувствовать себя здесь самой собой. Чтобы ее окружали приятные воспоминания. Именно это Мэл всегда и делала для меня.

На перестановку уходит пара часов, но зато теперь мы стоим в комнате, которая пусть и не совсем похожа на старую спальню Мэл – она в разы меньше, – но, по крайней мере, не так сильно напоминает комнату умирающего человека.

Я остаюсь здесь еще на несколько секунд, притворяясь, что осматриваю результат своих трудов, но на самом деле прощаюсь с вещами, напоминающими мне о Мэл. С ее любимым коричневым свитером. С ее фиолетовыми тапками. С подходящим по цвету халатом, почти таким же потрепанным, как та пижама, которая была на мне во время нашего сегодняшнего разговора с Люком.

После того как завтра я расскажу Мэл правду, она больше никогда не позовет меня в этот дом. У меня не останется никаких прав на эти воспоминания, на ее гостеприимство и ее любовь.

Люк наблюдает за тем, как я осматриваю комнату. Когда я ловлю его взгляд, он начинает тереть рукой затылок.

– В холодильнике еще остались кексы, которые мы готовили, – говорит он. – Как тебе такое предложение?

– Мне уже, наверное, пора домой, – произношу я.

Теперь, когда с нашим маскарадом покончено, ему необязательно вести себя со мной мило. Ему необязательно общаться со мной как с человеком, который имеет какое-то значение в его жизни. Как со своей возлюбленной, или бывшей возлюбленной, или сестрой, или лучшей подругой брата. Для него я просто какая-то девушка. По крайней мере, я должна ею быть.

– Мама уже не может помочь мне расправиться с едой. Так что в этой битве я совсем одинок, – говорит он с грустной улыбкой.

– Хорошо, – уступаю я. – Пожалуй, съем один.

– Сейчас устроим.

Я следую за ним на кухню, с сумкой через плечо и ключами от машины в руке. Он достает из холодильника контейнер, набитый кексами.

– Силы в этой войне и правда не равны, – произношу я, когда он протягивает мне кекс, а потом наливает нам по стакану лимонада.

Он качает головой и откусывает кусочек.

– Печально, когда у тебя на кухне лежит дюжина кексов, а есть их некому.

Я знаю, что он сделал это не специально, но пространство между нами заполняет печаль. Раньше этих кексов не хватило бы и на день. Раньше, когда в этом доме жили Ро, и Мэл, и сам Люк. Когда в этом доме практически жила я.

– Джей-Джей… – говорит Люк, возвращая меня к реальности. Я вздрагиваю – не только от того, что он использует мое прозвище, но и от того, с какой интонацией он его произносит. Словно мы Люк и Джесси из прошлого. Он произносит его так, словно мы вернулись в то лето, когда он меня любил. В лучшую его часть, а не в худшую.

Я не знаю, что он собирается сказать дальше. Мне кажется, что он и сам этого не знает.

Нас влечет друг к другу, словно два магнита, которые должны отталкиваться, но вместо этого притягиваются. Люк касается моих волос, и я делаю шаг назад, врезаясь спиной в стену. Он снова сокращает расстояние между нами и берет меня за талию.

Я мысленно спорю с ним. Говорю, что мне не место в этом доме, не место рядом с ним. Что меня вообще не должно было здесь быть. Я выскальзываю из его объятий. Я поправляю на плече ремешок сумки и выхожу из его дома. В реальной жизни я становлюсь на цыпочки, обвиваю его шею руками и притягиваю к себе.

Его губы касаются моих ласково и нежно. Я отвечаю на поцелуй – не спеша, с любовью и печалью. Я ощущаю вкус кондитерского крема и лимона, горько-сладкий, словно конец истории.

Мне кажется, что так проходит много часов, и когда мы уже больше не можем целоваться, мы начинаем целоваться еще неистовее. Мой язык изучает все закоулки его рта, а его руки бродят по моему телу, обжигая мне кожу. Когда ремешок сумки слетает с моего плеча, я не обращаю на это никакого внимания. Более того, вслед за сумкой я роняю на пол ключи.

Я понимаю, что теперь мы уже не сможем остановиться.

Он прижимает меня к стене, и мои ноги отрываются от пола. Я обвиваю ими его талию, а он поднимает меня еще выше. Потом мы поднимаемся по лестнице. Он несет меня на руках, а потом ведет за собой, не переставая целовать.

Я не была в его комнате целый год.

Ее по-прежнему нельзя назвать аккуратной. Все поверхности завалены книгами, кровать не застелена. Люк закрывает ногой дверь и кладет меня на постель. Я нетерпеливо тянусь к нему, и заваливаю вслед за собой. Потом запускаю пальцы в его волосы, а он начинает расстегивать пуговицы на моей блузке.