Если душа родилась крылатой

У навсегда повелевшего: быть! —

Хлеба достанет его накормить!

15 августа 1921

13

А над равниной —

Крик лебединый.

Матерь, ужель не узнала сына?

Это с заоблачной — он — версты,

Это последнее — он — прости.

А над равниной —

Вещая вьюга.

Дева, ужель не узнала друга?

Рваные ризы, крыло в крови...

Это последнее он: — Живи!

Над окаянной —

Взлет осиянный.

Праведник душу урвал — осанна!

Каторжник койку-обрел-теплынь.

Пасынок к матери в дом. — Аминь.

Между 15 и 25 августа 1921

14

Не проломанное ребро —

Переломленное крыло.

Не расстрельщиками навылет

Грудь простреленная. Не вынуть

Этой пули. Не чинят крыл.

Изуродованный ходил.

Цепок, цепок венец из терний!

Что усопшему — трепет черни,

Женской лести лебяжий пух...

Проходил, одинок и глух,

Замораживая закаты

Пустотою безглазых статуй.

Лишь одно еще в нем жило:

Переломленное крыло.

Между 15 и 25 августа 1921

15

Без зова, без слова, —

Как кровельщик падает с крыш.

А может быть, снова

Пришел, — в колыбели лежишь?

Горишь и не меркнешь,

Светильник немногих недель...

Какая из смертных

Качает твою колыбель?

Блаженная тяжесть!

Пророческий певчий камыш!

О, кто мне расскажет,

В какой колыбели лежишь?

«Покамест не продан!»

Лишь с ревностью этой в уме

Великим обходом

Пойду по российской земле.

Полночные страны

Пройду из конца и в конец.

Где рот-его-рана,

Очей синеватый свинец?

Схватить его! Крепче!

Любить и любить его лишь!

О, кто мне нашепчет,

В какой колыбели лежишь?

Жемчужные зерна,

Кисейная сонная сень.

Не лавром, а терном —

Чепца острозубая тень.

Не полог, а птица

Раскрыла два белых крыла! —

— И снова родиться,

Чтоб снова метель замела?!

Рвануть его! Выше!

Держать! Не отдать его лишь!

О, кто мне надышит,

В какой колыбели лежишь?

А может быть, ложен

Мой подвиг, и даром — труды.

Как в землю положен,

Быть может, — проспишь до трубы.

Огромную впалость

Висков твоих — вижу опять.

Такую усталость —

Ее и трубой не поднять!

Державная пажить,

Надежная, ржавая тишь.

Мне сторож покажет,

В какой колыбели лежишь.

22 ноября 1921

16

Как сонный, как пьяный,

Врасплох, не готовясь.

Височные ямы:

Бессонная совесть.

Пустые глазницы:

Мертво и светло.

Сновидца, всевидца

Пустое стекло.

Не ты ли

Ее шелестящей хламиды

Не вынес —

Обратным ущельем Аида?

Не эта ль,

Серебряным звоном полна,

Вдоль сонного Гебра

Плыла голова?

25 ноября 1921

17

Так, Господи! И мой обол

Прими на утвержденье храма.

Не свой любовный произвол

Пою — своей отчизны рану.

Не скаредника ржавый ларь —

Гранит, коленами протертый.

Всем отданы герой и царь,

Всем — праведник — певец — и мертвый.

Днепром разламывая лед,

Гробоґвым не смущаясь тесом,

Русь — Пасхою к тебе плывет,

Разливом тысячеголосым.

Так, сердце, плачь и славословь!

Пусть вопль твой — тысяча который? —

Ревнует смертная любовь.

Другая — радуется хору.

2 декабря 1921

БЕССОННИЦА

2

Руки люблю

Целовать, и люблю

Имена раздавать,

И еще — раскрывать

Двери!

— Настежь — в темную ночь!

Голову сжав,

Слушать, как тяжкий шаг

Где-то легчает,

Как ветер качает

Сонный, бессонный

Лес.

Ах, ночь!

Где-то бегут ключи,

Ко сну — клонит.

Сплю почти.

Где-то в ночи

Человек тонет.

27 мая 1916

3

В огромном городе моем — ночь.

Из дома сонного иду — прочь.

И люди думают: жена, дочь, —

А я запомнила одно: ночь.

Июльский ветер мне метет — путь,

И где-то музыка в окне — чуть.

Ах, нынче ветру до зари — дуть

Сквозь стенки тонкие грудиґ — в грудь.

Есть черный тополь, и в окне — свет,

И звон на башне, и в руке — цвет,

И шаг вот этот — никому — вслед,

И тень вот эта, а меня — нет.

Огни — как нити золотых бус,

Ночного листика во рту — вкус.

Освободите от дневных уз,

Друзья, поймите, что я вам — снюсь.

17 июля 1916, Москва

8

Черная, как зрачок, как зрачок, сосущая

Свет — люблю тебя, зоркая ночь.

Голосу дай мне воспеть тебя, о праматерь

Песен, в чьей длани узда четырех ветров.

Клича тебя, славословя тебя, я только

Раковина, где еще не умолк океан.

Ночь! Я уже нагляделась в зрачки человека!

Испепели меня, черное солнце — ночь!

9 августа 1916

9

Кто спит по ночам? Никто не спит!

Ребенок в люльке своей кричит,

Старик над смертью своей сидит,

Кто молод — с милою говорит,

Ей в губы дышит, в глаза глядит.

Заснешь — проснешься ли здесь опять?

Успеем, успеем, успеем спать!

А зоркий сторож из дома в дом

Проходит с розовым фонарем,

И дробным рокотом над подушкой

Рокочет ярая колотушка:

Не спи! крепись! говорю добром!

А то — вечный сон! а то — вечный дом!

12 декабря 1916

10

Вот опять окно,

Где опять не спят.

Может — пьют вино,

Может — так сидят.

Или просто — рук

Не разнимут двое.

В каждом доме, друг,

Есть окно такое.

Крик разлук и встреч —

Ты, окно в ночиґ!

Может — сотни свеч,

Может — три свечи...

Нет и нет уму

Моему — покоя.

И в моем дому

Завелось такое.

Помолись, дружок, за бессонный дом,

За окно с огнем!

23 декабря 1916

Ахматовой

1

О, Муза плача, прекраснейшая из муз!

О ты, шальное исчадие ночи белой!

Ты черную насылаешь метель на Русь,

И вопли твои вонзаются в нас, как стрелы.

И мы шарахаемся и глухое: ох! —

Стотысячное — тебе присягает: Анна

Ахматова! Это имя — огромный вздох,

И в глубь он падает, которая безымянна.

Мы коронованы тем, что одну с тобой

Мы землю топчем, что небо над нами — то же!

И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой,

Уже бессмертным на смертное сходит ложе.