Если я забуду тебя. Ранние рассказы

Гостья, миссис Риттенхаус, кивнула. Она сидела, выпрямив спину, на хрупком с виду стуле, без конца помешивая свой чай с ломтиком лимона. На ней было темно-лиловое платье и черная шляпка с полями, загнутыми по бокам, поседевшие волосы напоминали парик. Лицо было тонким, но словно бы сконструированным вокруг суровых линий, организованных со строгой дисциплиной: лицо, которое, казалось, довольствовалось единственным чеканным выражением.

– Как и мужчин по имени Гарри, – добавила миссис Грин, чьего мужа именно так и звали. Миссис Грин со своими двумястами с лишком фунтами (задрапированными пеньюаром телесного цвета) вольготно оккупировала большую часть дивана, рассчитанного на троих. Ее лицо было широким и добродушным, а выщипанным почти полностью бровям карандаш придал такую странную форму, что казалось, будто миссис Грин испуганно подняла их, когда ее застали за каким-то интимным занятием. Все время разговора она полировала ногти.

Между двумя этими женщинами существовала связь, с трудом поддающаяся определению: не дружба, а нечто большее. Быть может, миссис Риттенхаус ближе всего подошла к точному определению, когда сказала однажды: «Мы с вами родственные души».

– Все это, кажется, случилось в Италии?

– Во Франции, – поправила подругу миссис Риттенхаус. – В Марселе, если быть точной. Чудесный город, с неуловимым обаянием – весь из светотеней. Пока Мартин падал, я слышала, как он кричит: очень зловещая картина. Да, Марсель производит волнующее впечатление. Он не умел плавать – совсем, – бедняга.

Миссис Грин засунула пилочку для ногтей между диванными подушками.

– Лично мне его ничуть не жаль, – заметила она. – Будь я на вашем месте… я бы еще и чуточку помогла ему перевалиться через перила.

– Правда? – спросила миссис Риттенхаус, ее лицо едва заметно просветлело.

– Разумеется. Я всегда его на дух не переносила. Помните, что вы мне рассказывали об инциденте в Венеции? А кроме того, он ведь производил колбасу или что-то в этом роде, если не ошибаюсь?

Миссис Риттенхаус презрительно поджала губы.

– Он был колбасным королем. Во всяком случае, так он всегда утверждал. Но мне грех жаловаться: компания продана за фантастическую сумму, хотя это выше моего разумения: почему люди так любят колбасу?

– И вот посмотрите на себя! – протрубила миссис Грин, взмахнув упитанной рукой. – Посмотрите на себя: свободная женщина! Вы вольны покупать и делать все, что вам заблагорассудится. Между тем как я… – Она сплела пальцы и скорбно покачала головой. – Еще чашечку чая?

– Благодарю. Один кусочек сахара, пожалуйста.

В камине свалилось полено, и посыпались искры. Позолоченные бронзовые часы с музыкальными валиками внутри, стоявшие на каминной полке, тихо проиграли пять часов.

После паузы миссис Риттенхаус голосом, печальным от воспоминаний, сказала:

– То голубое платье я отдала горничной в отеле: у него был порван воротник там, где Мартин, падая, схватился за меня. После этого я поехала в Париж и до весны жила там в очаровательной квартире. Это была восхитительная весна: дети в парке выглядели такими аккуратными и спокойными, я дни напролет сиживала на скамейке, кормя крошками голубей. Парижане неврастеники.

– Дорого ли обошлись похороны? Я имею в виду – похороны Мартина.

Миссис Риттенхаус сдавленно хихикнула, наклонилась вперед и прошептала:

– Я его кремировала. А это ведь ничего не стоит. Да, просто ссыпала прах в коробку из-под обуви и отослала в Египет. Почему именно в Египет? Сама не знаю. Разве лишь потому, что он Египет ненавидел. А я обожала. Дивная страна, но он ни за что не хотел туда поехать. Вот почему его похороны мне ничего не стоили. Впрочем, кое-что оказалось чрезвычайно утешительным: я написала на посылке свой обратный адрес, но она так и не вернулась. Полагаю, он нашел в конце концов подобающее ему место упокоения.

Миссис Грин хлопнула себя по бедру и проревела:

– Колбасный король среди фараонов!

Миссис Риттенхаус шутка понравилась, и она продемонстрировала это настолько, насколько позволяла свойственная ей невозмутимость.

– Ах, Египет! – вздохнула миссис Грин, вытирая слезы, выступившие у нее от смеха. – Я всегда говорю себе: Хильда, ты рождена для путешествий – Индия, Восток, Гавайи… Да, так я всегда себе говорю. – А потом с некоторым отвращением добавила: – Вы ведь никогда не встречались с Гарри? О, Боже мой! Он безнадежно скучен. Безнадежно буржуазен. Безнадежно!

– Знаю я эту породу, – язвительно сказала миссис Риттенхаус. – Они называют себя хребтом нации. Ха, даже на индекс вредности[5] не тянут. Моя дорогая, все сводится к следующему: если у них нет денег – избавляйся от них. Если есть – кто лучше распорядится ими, если не ты?

– Как вы правы!

– Жалко и бессмысленно тратить время на таких мужчин. Да и вообще на мужчин.