Если хочешь быть волшебником

Оставив работу, Николай клочком пакли стал вытирать руки.

— Что это значит? — воскликнула Инна Васильевна неожиданно высоким голосом, и стальные детали на стенах отозвались музыкальным звоном. — Где это видано? — крикнула она еще громче и, шагнув к столу, брезгливо ткнула пальцем в лежавшие на нем инструменты. — Где вы набрали столько дряни?

Перепуганный Лева толкнул Николая в бок, шепнул:

— Скажи что-нибудь… скажи, что мы больше не будем.

Николай молчал. Что ж, Лева может и сам сказать это. Но только он раскрыл рот, как Николай пребольно ущипнул его, и вместо фальшивой повинной Лева вдруг произнес короткое, но вполне искреннее «А-а-ай!» и отскочил в сторону.

— Для того я кормлю тебя молоком и фруктами, чтобы ты свою энергию в этом хлеву тратил? — кричала Инна Васильевна сыну. — С завтрашнего дня в твоем меню будет только картошка, лук и картошка… А хлев я завтра же закрою на замок.

— Это не хлев, — нашелся наконец Николай. — Здесь только мыши и пауки водятся.

Пауков Инна Васильевна боялась. Ей вдруг почудилось, что над ее головой раскачивается паук. Она инстинктивно подняла руку для защиты, а Николаю показалось, что ее рука тянется к Левиному уху. Он решительно отстранил товарища, стал на его место, подставил Инне Васильевне свое ухо.

— Это я во всем виноват, — произнес он твердо, — я уговорил Леву помогать мне. Буду дальше обходиться сам… Но если нужно заплатить ушами — берите мои!.. А я все равно буду продолжать, буду! — выкрикнул он вне себя от обиды и выбежал из сарая, швырнув к ногам ошеломленной Инны Васильевны клок замусоленной пакли.

Инна Васильевна взяла сына за руку, повела его в дом. В кухне она заставила Леву без промедления умыться и переодеться, а когда с этим было покончено и они вошли в комнату, спросила:

— Что ты сегодня из школы принес?

С таким вопросом она обращалась к сыну нередко.

— Сегодня меня не вызывали, — ответил он, глядя на мать открытым взглядом ни в чем не виновного человека.

— Снова не вызывали, — произнесла она недовольно, — у тебя пока одни тройки.

— Вызывают всех по очереди, — не сочувствуя огорчению матери, пояснил Лева, — моя очередь уже прошла. Вот если бы у меня было две фамилии, тогда другое дело.

— Какие две фамилии, о чем ты болтаешь?

— Салтыков-Щедрин, например, Суворов-Рымникский. Один раз вызывали бы меня на букву «С», другой раз — на «Щ» или «Р»… Впрочем, — спохватился он, — мне просто не везет, всегда спрашивают не то, что я знаю назубок.

— Значит, не вызывали, — с сожалением констатирует мать. — Буду просить Марфу Тимофеевну, чтобы тебя вызывали ежедневно.

— Кстати, — вспомнил тут Лева, — она тебе записку передала.

Он протянул матери сложенный вчетверо листок из тетради. Инна Васильевна развернула листок, прочитала вслух: «Ваш сын уже не впервые опаздывает на уроки. Прошу оказать на него воздействие. Классная руководительница Иванова».

— Это что за новости? — спросила женщина, смяв записку и тут же расправив ее снова. — Как на тебя воздействовать?.. Снова уши драть, как в детстве?

— Это не поможет, — авторитетно заявил Лева. — Ты лучше буди меня на пять минут раньше. Ты меня поздно будишь.

— И тут я виноватой оказалась!.. Не дождаться мне, видно, твоих хороших отметок. А я-то надеялась, что ты станешь ученым.

— Стану, обязательно стану, — заверил Лева, — ты только буди меня на пять минут раньше…

На следующее утро Инна Васильевна разбудила сына на полчаса ранее обычного. Он вскочил довольно бодро, но, взглянув на часы, мгновенно размяк, почувствовал неодолимое желание вернуться в теплую постель.

— Еще немного посплю… чуть-чуть?

Взгляд Инны Васильевны был неумолимо требователен, и Лева стал одеваться. Почистил ботинки, умылся, позавтракал. Делалось это, как обычно, медлительно, и мать вынуждена была все время понукать его.

— Подними тебя даже на двадцать четыре часа раньше — все равно толку не будет, — в сердцах заметила она, выпроваживая его из дому.

«Все бы она ворчала, — думал Лева обиженно, — а того не хочет знать, как иногда трудно бывает учиться».

Хорошо учиться в феврале. Злые ветры с самого Северного полюса, морозы и снежные заносы не дают выйти на улицу. Сидишь себе в классе или готовишь домашние задания, и никуда тебя не тянет — ни на каток, ни на всхолмье за Двиной, где превосходные места для лыжников, ни в балку возле леспромхоза — излюбленное место катания на салазках. Сиди себе в классе и слушай учителя.

Хорошо, если осень «гнилая» и неделями без передышки днем и ночью льют дожди, превращая площадки в топи, а тропинки и проселки — в скользкие вязкие полосы, на которых пешеходы часто напоминают мух, попавших на липучку. Никуда в такое время не тянет — ни за город, ни на футбольное поле, ни на велотрек, ни на пляж. Сиди себе в классе и слушай.