Если любишь (сборник)

«В самом деле, что это меня никто не тревожит? — сокрушался Тойли Мерген. — Верно, всего несколько дней прошло. Срок, конечно, невелик. С другой стороны, бывало, неделя промелькнет и не заметишь. А теперь четыре дня как четыре года… Ведь не преступник же я, чтобы меня вовсе перечеркнули. Ну, ошибся, споткнулся…»

Почему-то вдруг ему вспомнились годы юности, Мары тех лет, интернат имени Кемине. Как-то осенью к ним приехал сам Атабаев с целой свитой. К его посещению ученики тщательно готовились — украсили помещение, сами принарядились, как могли. Их выстроили в длинную шеренгу, и они во все глаза смотрели на рослого, красивого, причесанного на пробор человека в сапогах и гимнастерке с широким ремнем. Он окинул их веселым умным взглядом и сказал:

— Привет, джигиты! Здравствуйте, девушки! Ну, как настроение?

— Настроение хорошее, товарищ председатель Совета Народных Комиссаров! — дружно ответили они, как было заранее отрепетировано.

— С хорошим настроением и учиться легче. Знаете поговорку: «У кого рука твердая — одного врага одолеет, у кого знания твердые — тысячу врагов одолеет»…

Атабаев сказал короткую речь, а потом стал знакомиться с учениками. Тойли попался ему на глаза одним из первых.

— Ты почему, друг мой, такой хмурый? — подходя к нему, спросил он. — Может, учиться неохота?

— Один из лучших учеников у нас, товарищ Атабаев, — поспешил вмешаться директор интерната.

— Чем-то он расстроен, — внимательно оглядев Тойли, убежденно заключил председатель Совнаркома.

— У меня мать заболела, — смущаясь, пролепетал Тойли, которому тогда едва исполнилось шестнадцать лет. — Одна она, уже неделю некому за лей присмотреть.

— Если так, чего ж ты медлишь? — удивился Атабаев. — Надо было сразу отпроситься домой.

— Хотел вас увидеть, — честно признался юноша.

— Ну, это уж никуда не годится! — покачал головой именитый гость. — Атабаевых много, а мать одна. Ты из каких мест?

— Из Кара-яба.

— Всего-то! Это же два шага отсюда. — Атабаев подозвал приехавшего с ним худощавого парня в кожаной куртке и распорядился: — Возьми с собой врача и поезжай сейчас вместе с ним, — указал он на Тойли, — в Кара-яба. Быстро!

Когда сын сказал матери, что он приехал на машине самого Кайгысыза Атабаева, и объяснил, как это получилось, та словно коснулась неба головой и недуг с нее будто рукой сняло. Да и есть ли вообще в мире более целительное средство, нежели простая человеческая отзывчивость!..

Ночь у Тойли Мергена прошла в тяжких раздумьях. И хотя в открытое окно тянуло прохладой, он задыхался и не сомкнул глаз, нетерпеливо дожидаясь рассвета. Ярмо одиночества почти физически давило ему на плечи.

Чуткая Акнабат поставила перед ним чай, подала завтрак, но кусок не шел ему в горло. Он что-то поковырял вилкой, подумал, потом решительно встал, с шумом отодвинув стул, и принялся собираться в дорогу.

— Куда это ты, отец, в такую рань? — удивилась жена.

— В райком! — чуть ли не рявкнул он в ответ.

Не успел Тойли Мерген проехать на своей зеленой «Волге» и ста метров, как его окликнул Кособокий Гайли.

— Куда это ты собрался? — полюбопытствовал шурин, который, несмотря на ранний час, уже копался на своем приусадебном участке.

— Да так… Решил в город съездить.

— Чудак человек! Лежал бы себе и не гневил бога, раз никто тебя не тревожит.

— А я, может, потому и еду, что никто меня не тревожит.

Гайли подбросил несколько раз на ладони только что сорванный болгарский перец и понимающе подмигнул:

— Так бы и сказал, что едешь в райком жаловаться.

— Предположим, ты прав. Разве в райком грех жаловаться?

— Грех — не грех, а только… — замялся Гайли, поглаживая костлявый подбородок с редкой растительностью. — Я бы на твоем месте не поехал. У тебя, слава богу, сын взрослый, да еще со специальностью. На кусок хлеба всегда можешь рассчитывать. Да будь у меня такой сын, я бы не стал спину гнуть, лежал бы себе кверху пузом и радовался.

— А от тебя и так ничего другого ждать не приходится, — махнул рукой Тойли и нажал на газ.

Когда Тойли Мерген подъехал к райкому, рабочий день еще не начался. В длинном коридоре кто-то с ним поздоровался, он машинально ответил и, не сбавляя шага, решительно прошел в приемную первого секретаря, пересек ее и уже готов был войти в кабинет, когда девушка, сидевшая за столиком возле двери, остановила его:

— Товарища Карлыева нет.

— Который час? — поспешно обернулся Тойли Мерген. — Он что, сегодня не будет?

Быстроглазая девушка перестала расчесывать свои длинные блестящие волосы, закрывавшие ей плечи, неторопливо спрятала в сумку зеркальце и расческу, потом посмотрела на ручные часы и приветливо сказала:

— Сейчас без нескольких минут девять. Он вот-вот подойдет. Садитесь, подождите, Тойли-ага. — И показала на диван.

Тут же зазвонил телефон.

— Нет, пока не приходил, — ответила девушка. — Хорошо, товарищ Ханов, как появится, сразу сообщу.

Она положила трубку, и в приемной воцарилась тишина. Тойли Мерген заметно нервничал. От нечего делать он закурил сигарету и сидел теперь понурый, пуская в пол струи дыма. Желая как-то занять посетителя, секретарша попыталась пошутить.