Если (ЛП)

Как будто написанная для меня, статья отвечала на многие вопросы, которые крутились в моей голове насчет того, что стало с Эшем. Я всегда переживала, что он снова стал жить на улице. Я почувствовала сильное облегчение, когда поняла, что это не так. Но в то же время я была разбита. Разбита из-за того, что он начал жить с начала и стал жить дальше, будто меня не существовало. Со мной случилось то же самое, но у меня не было выбора.

УАТТ был анонимным уличным художником, который стал известен пару лет назад. Его последние произведения были проданы за миллионы, а работы выставлялись в Нью-Йоркском музее современного искусства и других современных музеях по всему миру.

Я думала, что пережила то, что между нами было. У меня была отличная жизнь. Как и сказала Алана, я смогла построить что-то из любви, которую по кусочкам собрала от окружающих: моей сестры, Джордана, Тревора, моих родителей и всех друзей, которых завела в танцевальном мире. Но, держа эту статью перед собой и будучи вынужденной вспомнить об Эше, я осознала, что, хоть кусочков любви и хватило, чтобы помочь мне пережить потерю Эша, их сумма не была равнозначной той, что он дал мне.

Пока я пялилась на статью в изумлении, зазвонил мой телефон.

— Привет, Джесса.

— Подожди, мама на второй линии. Подготовься к тому, что она только что прочитала статью.

— Хорошо... — я снова начала общаться с родителями, благодаря Эшу, который разбил мое сердце и дал понять, как важно прощать людей, которые всегда будут в твоей жизни несмотря ни на что. Мы все были не правы: мои родители, из-за того что так резко ответили, а я за то, что была упрямой и своенравной. Но мне уже было не девятнадцать лет, и, как однажды сказал Эш, я поняла, что они заботились так, как умели.

Раздался щелчок.

— Алло?

— Привет, мам, — сказала я.

— Алло? Джесса?

— Да, я тоже здесь.

— Где Бёрд? Она тоже на связи?

— Мам, я была первой на линии.

— Джесса?

— Нет, это Бёрд.

— Это Джесса

— Ради всего святого, ваши голоса так похожи.

— Будь уверена, мы обе здесь. Кстати, Бёрд, — разговоры по конференц-связи для моей матери, которая была против технологий, были формой ада на земле. — Я только что

видела статью! Собираюсь взять ее в церковь на этих выходных и всем показать, поставлю ее в рамку, как и другие.

— Здорово, — сказала я.

— Хотя... — я ждала, пока моя мать-перфекционистка скажет свое «но».

— Да?

— У тебя такие красивые волосы, мне бы не хотелось, чтобы они всегда стягивали их сзади.

— Я должна носить этот головной убор с собранными волосами. На этом фото я какаду. У какаду нет рыжих вьющихся волос. Но спасибо за комплимент.

— Мы с твоим отцом гордимся тобой. Мы все еще обсуждаем нашу прекрасную поездку в Нью-Йорк на твою премьеру.

— Спасибо.

Я услышала, как Джесса пробормотала себе что-то под нос. С момента моей популярности я стала «идеальной» дочерью. Думаю, Джесса немного ревновала. У нас не было соревнований, и мы не винили друг друга в том, что наши родители пытались выделить идеального ребенка, но от этого я не чувствовала себя менее уютно из-за внимания ото всех этих звонков. Не то чтобы наши родители пытались возвысить одну дочь над другой, но, когда они выделяли меня, казалось, будто Джессы не существовало. Я знала это чувство.

— Как дела, Джесса? — спросила я. Я покончила с маминой минуткой гордости и, честно сказать, со всем этим разговором. Я хотела вернуться к статье об Эше. Я не могла рассказать им. Они мало что о нем знали. Джесса знала все расплывчато: он художник, с которым я встречалась пару месяцев, и который со мной порвал. Я свела все подробности к минимуму. Она не знала, как мы познакомились или о его болезни. На расстоянии так было проще. Джесса бы не поняла наших отношений. Она бы просто пыталась убедить меня, что я сумасшедшая, что заинтересовалась им.

После еще пары минут разговора, я ловко отвертелась от дальнейшей болтовни, чтобы вернуться к более интересной задаче.

Была среда и этим вечером запускалось шоу УАТТ. Я знала людей в НЙ, которые могли достать мне приглашение при необходимости, но самой сложной частью будет найти анонимного художника. Я свернула газету и вернулась в свою квартиру.

Хавьер был в душе. Он находился в паре комнат от меня, но я чувствовала себя очень отдаленной от него, не в плане пространства, а в плане времени, мой разум вернулся на пять лет назад.

Я услышала, как скрипит кран душа, и через пару минут он вышел, войдя на кухню в полотенце с зализанными назад черными волосами.

— Я проснулся, а тебя нет, — сказал он со своим сексуальным испанским акцентом.

— Я проснулась около пяти, не хотела тебя тревожить. — Он обнял меня и вдохнул аромат моих волос. Я ощутила, как его член пульсирует позади меня, и обычно я старалась угодить ему, но сейчас была слишком озадачена статьей. Я вырвалась из его хватки.

— Что не так?

— Ничего, просто не выспалась и теперь устала, думаю, я вздремну.

— Хорошо. Мне нужно проверить декорации. Увидимся вечером?