Если мы будем вместе...

В отделении медсестра тоже не горела желанием говорить о пациентах. В ход опять пошли «корочки», но молодая девушка мало, что могла сказать, потому как сама заступила на смену за пол часа до нашего прихода. Она предложила дождаться доктора. Полноватый мужчина лет шестидесяти с гривой рыжих седеющих волос появился почти через час. За это время мы с Мишей протоптали в линолеуме дорожку и до самых ушей накачали себя кофе из стоявшего рядом автомата. Не только потому, что хотели спать, а еще и для того, чтобы хоть чем-то себя занять.

Прежде чем отвечать на наши вопросы, доктор долго и очень внимательно изучал Мишины документы. Потом абсолютно равнодушным тоном сообщил, что с девушкой все в порядке, серьезных травм она не получила, синяки сойдут недели через две. А вот увидеть и поговорить с ней нельзя, поскольку часа через два, после того, как Мария Савельева поступила к ним, приехал ее отец. Он прибыл на собственном вертолете, в который распорядился немедленно погрузить дочь, и увез ее в столицу. К тому времени девушка спала под действием обезболивающих. Но так как ее состояние никаких опасений не вызывало, доктор согласился на перевозку.

Мне показалось, что меня хорошенько треснули по голове чем-то тяжелым: боль, растерянность и непонимание сплелись внутри меня в тугой комок. Миша попытался дозвониться до Андрея Васильевича, но номер был заблокирован. Понимание того, что мы безнадежно опоздали ледяной волной затопило сознание.

Андрей Васильевич

Стану ли я счастливей,

если любить так сильно?

Дай мне все деньги мира –

стану ли я счастливей?

Все покорив Олимпы,

все отомстив обиды…

Стану ли я счастливей;

стану ли я счастливей?

М. Фадеев, «Стану ли я счастливей?»

Мы почти три месяца кормили в долбаном тропическом раю комаров размером с теленка и аппетитом вампиров. Ситников настоятельно рекомендовал нам уехать на некоторое время, пока шумиха вокруг ареста Силовых не уляжется. Хорошо еще, что информацию о повторном похищении Маши удалось скрыть. Все то время, пока я загорал на пляжах, компанией управлял Сан Саныч, Пашин отец. Под моим неусыпным контролем, конечно. Надо сказать, что справлялся он отлично и я пожалел, что не предложил ему работать у меня еще раньше.

С самим Ситниковым у нас состоялся короткий, но весьма содержательный разговор, в ходе которого я постарался доходчиво объяснить ему, что бывает с теми, кто делает из моей дочери «наживку для акулы», а он не досчитался пары зубов. Сошлись на том, что он был не прав, а я оплачиваю услуги его стоматолога.

Кроме всего прочего, Машеньку надо было увезти как можно дальше от места, где ей пришлось пережить очередной кошмар. Подальше от двух идиотов, которые пообещали ее защитить, и не справились. О том, что они все же спасли мою девочку от еще более ужасной перспективы стать проституткой в элитном борделе, я узнал гораздо позже. Маше нужен был покой и положительные эмоции для того, чтобы побыстрее прийти в себя. И я ей все это обеспечил: прекрасные пляжи, прозрачное теплое море, отдельный коттедж, удаленный от городской суеты. Мы перепробовали все аттракционы, которые предлагались туристам, начиная с полета на воздушном шаре и заканчивая дайвингом, посетили все близлежащие острова, даже те, куда туристов обычно не пускают, побывали во всех местных музеях и осмотрели достопримечательности. Благодаря моим стараниям, она вновь стала улыбаться и смеяться, радоваться жизни. То, что Машенька без всяких возражений согласилась уехать за границу (хотя, я был готов к длительным дебатам по этому поводу), вселяло надежду, что она забыла и свою короткую интрижку сразу с двумя парнями.

Маша быстро шла на поправку и я был этому несказанно рад. Синяки сошли через две недели и о случившемся больше ничего не напоминало. Почти ничего. Слава Богу, что те ублюдки не покалечили мою девочку физически, но душевные раны заживают куда труднее. Иногда ей снились кошмары. Я просыпался среди ночи от ее крика, бежал к ней в комнату и долго сидел рядом, держа за руку и гладя по голове, пока она не успокаивалась и не засыпала опять. Со временем кошмары стали сниться реже.

В общем, сначала все было замечательно. Но скоро я понял, что рано обрадовался. С Машей начало происходило что-то странное. Она стала меньше улыбаться, все чаще отказывалась от прогулок и развлечений. Могла часами сидеть в тени на террасе и смотреть на море. Сколько бы я ни пытался ее расшевелить, вывести на разговор – все было напрасно. Она лишь отделывалась дежурным: «Со мной все в порядке, папа. Все хорошо». Маша почти перестала есть: поковырявшись в тарелке, выпивала пару глотков сока или воды и отправлялась к себе. Девочка совсем осунулась и похудела, под глазами залегли темные круги. Казалось, что ее может унести даже легкий ветерок.