Если настигнет проклятие

– Я устала притворяться, что мне достаточно тебя, Алек. Но ещё больше я устала себя чувствовать неправильной на твоём фоне, какой ты меня всегда выставляешь, притворяясь, что сам держишься идеально. Ведь так удобнее тебе, неправда ли?

– Правда.

Сокрушённая таким ответом, я моргаю. Однако потрясение не последнее, потому что дальше следует оглушающая тишина.

– Серьёзно? – изумляюсь я до глубины души. – И это весь твой ответ? Я только что выложила тебе все свои чувства, а ты даже не потрудился дать мне хоть каких-то объяснений? Неужели так сложно быть хоть раз со мной настоящим и сбросить уже с себя этого эгоистичного придурка, каким ты бываешь девяносто процентов всего времени? Очнись, Алек, мир не вертится только вокруг твоих чувств, у меня они тоже есть, и мне каждый чертов раз больно, когда ты ведёшь себя со мной подобным образом!

Я не ожидала от себя такого масштабного срыва, но все слова жалили менч изнутри, оставаясь несказанными, теперь я чувствую лишь пропасть в груди, её холод и отсутствие боли. К тому же, я наконец говорю те слова, которые мгновенно распаляют Алека, неспособного больше удерживать на лице безразличие.

– А что я должен сказать тебе, Лена? Что я облажался? Этого ты хотела от меня услышать? – срывается он в ответ, тоном своего голоса давая понять, насколько глубоко и в нём сидит наша ситуация. – Что каждый день мне приходится бороться с самим собой? Что я ни разу не держался идеально, провоцируя эти грёбаные ссоры, потому что только заставив тебя меня ненавидеть, я оттягивал неизбежное? Как ты не можешь осознать: если ты перестанешь хотеть этого, я никогда не смогу тебе навредить, потому что сам я никогда не перестану желать тебя. Но это должно было стать только моим наказанием, а не твоим! Это я не оказался на столько сильным, чтобы отказаться от тебя в самом начале. А сейчас ты… – Он вздыхает, берёт паузу и проводит рукой по лицу, и только потом на мгновение прикрывает глаза, словно ему сложно говорить. – Ты говоришь, что я не настоящий, но только ты заставила меня снова что-то чувствовать. Сначала любопытство, потом недопонимание, я уже не говорю про тот гнев, когда ты меня назвала геем. – Алек нервно усмехается, словно сам понимает насколько это было нелепо. – А потом, когда я поймал тебя в туалете, жаждая проучить, внезапно понял, что мне нравится эта игра. И с каждым днём я буквально пропадал в влечении к тебе, желая тебя всё больше и больше. Именно тебя. Потому что ты – лучшее, что случилось со мной за всю жизнь, полную этого вечного дерьма, связанного с моим положением, – выговаривает он, вкладывая в свой голос как можно больше значения. – Как я могу разрешить себе потерять тебя? И я ненавижу себя за мысли о тебе, которым вообще запрещено существовать. Мысли, которые ежедневно подводят меня к краю, – тихо добавляет он, и внутри меня всё сжимается. – Поэтому ты должна отталкивать меня, принцесса, потому что держаться от тебя подальше я уже не в состоянии, с каждым днём моего самоконтроля всё меньше и меньше. Его уже нет…

Его последние слова звучат на пике отчаяния, он просит меня оттолкнуть его и сейчас, понимаю я, и в этот момент моё сердце с хлопком защемляет. Теснота в груди становится невыносимой, и я закрываю глаза, чтобы не разреветься. Сильнее прижимаюсь к стене, отыскивая в ней опору, но внезапно чувствую давление на своё тело, когда Алек меня обнимает, словно точно знает, что ещё немного и я упаду. Он утыкается лицом в мою шею, и мы так и стоим в тишине некоторое время, опустошённые, но по-прежнему нуждающиеся друг в друге.

– Ты пахнешь солнцем и сладкими яблоками, принцесса, – внезапно говорит он, глубоко вдыхая меня, и моё сердце волнуется от тона его голоса: хриплого и переполненного восхищением. – Каждый день хочу сказать тебе, насколько сильно это сводит меня с ума.

Я оборачиваю руки вокруг его шеи и ничего не могу ответить, боясь, что этот миг прервётся. Стою как вкопанная и просто не отпускаю его от себя, я не хочу, чтобы у этого момента был конец, но Алек и не собирается отступать. Его рука крадётся вдоль моей талии, когда его губы приоткрываются, оставляя на шеи поцелуй. И ещё один. И ещё. Всё выше и выше.

– Каждый божий день я ухожу из постели раньше, потому что боюсь, если ты проснёшься, я не смогу уже уйти. Ты не представляешь, насколько ты потрясающая, когда улыбаешься этой сонной улыбкой.

Его губы как раз достигают моих, но он не целует, а только проводит по ним лёгким прикосновением. Я открываю глаза и наблюдаю за Алеком, ощущая, что сердце уже раздулось до невозможных размеров. Мне трудно дышать. Я не дышу…

Алек говорил мне множество красивых вещей, но это – это не идёт ни в какое сравнение с прошлыми, что мне кажется, будто я могу влюбиться в него снова.