Если настигнет проклятие

– Да, конечно, – наконец говорит он и предлагает жестом выйти обратно на улицу. – Пойдёмте, здесь у нас вряд ли удастся поговорить без свидетелей.

Через двадцать минут, когда Мария прощается с Алеком, он едва заставляет себя проводить её до машины и дождаться, когда она уедет. Он больше не может откладывать. Не сейчас, когда всё так неожиданно изменилось. Он чувствует, как его немного потряхивает от нетерпения и желания в эту же секунду бросить всё, начав действовать. Алек так захвачен интенсивностью потока своих мыслей, что даже не замечает в холле Дамьяна, когда возвращается в дом, направляясь обратно к Софии. Он чуть не врезается в него, но мгновенно пытается обойти, как тот его останавливает.

– Что происходит, Алек?

Дамьян его раздражает, но не в эту минуту, сейчас его вообще не способно ни что разозлить.

– Я знаю, где находится Лена.

Глаза брата мечутся в непонимании, его настораживает чересчур взбудораженный вид Алека.

– Что? – не верит он. – Откуда?

Нет, всё же может разозлить.

– Позже, Дам, объясню, – бросает Алек и начинает поспешно подниматься наверх.

Дамьян разрывается между желанием последовать за братом и подождать, как просил его Алек. Но столько времени прошло в поисках Лены, что он не удерживается.

– Объясни хотя бы, куда так торопишься? – поднимаясь следом, интересуется он.

На мгновение Алек останавливается, и впервые за все прошедшие дни Дамьян видит на лице брата привычную ухмылку.

– Собираюсь заключить сделку с дьяволом.

Глава 20

Я должна отсюда выбраться.

Выбраться, во что бы это ни встало. Времени, проведённого в раздумьях после прошлого визита Виктора, хватило, чтобы понять, что такому безумному человеку, как он, ни в коем случае нельзя заполучить бессмертие. Дикость, я по-прежнему частично сомневаюсь в его рассказе, но он настолько логичен, сопоставляющий все вопросы с ответами, что мне ничего не оставалось, кроме как принять его слова за правду.

Заставляю себя думать, спасаясь от саморазрушения. Мне нельзя больше верить в проклятие, даже если это оно.

Собираю себя по кусочкам и принуждаю мозг думать и думать, проворачивая в голове всевозможные исходы. Но всё тщетно, если признаться честно. Каждый раз я натыкаюсь на главную проблему: я не знаю, где нахожусь.

Военная база.

Правительственная лаборатория.

Лагерь заключённых.

И ещё множество безумных вариантов, о которых когда-то начиталась в книгах.

А их я прочитала немало.

Единственное, что теперь я у меня имеется: примерное знание, какое сейчас время суток. На ночь свет тускнеет, на завтрак всегда белки, обед – суп, на ужин получаю порцию мясного. И по моим подсчётам, после разговора с Виктором, прошло два дня. Он снова не приходит, и я не знаю, связано это с его занятостью, или же он попросту не хочет меня больше видеть. Я склоняюсь ко второму варианту.

Что-то произошло. То, что я никакими словами не смогу описать. Также, как и не смогу придумать название его существу. Он больше не человек, это очевидно, но он и не один из подобных мне. Тогда кто – он? Чудовище, которое требуется уничтожить. О чём я обязательно подумаю, если смогу выбраться отсюда.

Хотя бы из камеры.

Поэтому я стала безоговорочно послушной. Съедаю всю принесённую мне пищу и позволяю Александру осматривать себя, пусть даже и знаю, для чего он надо мной так хлопочет. Однако Виктор сдержал своё обещание – еда действительно стала нормальной, без прежнего привкуса горечи и преследующей слабости после её приёма. И я позволяю ему полагать, что тоже держу свои обещания. Сама же вместо этого коплю силы и продолжаю придумывать, как уговорить Виктора или Александра устроить мне экскурсию.

Продолжаю и продолжаю несколько дней, лёжа бездействуя и глядя в потолок, пока в один момент красный цвет на электронном замке сменяется на зелёным, и я едва ли не давлюсь своим сердцем.

Даниил.

Несколько секунд я не понимаю, что это значит. Во мне даже успевает зародиться надежда на спасение, как во одно мгновение она разрушается, когда он наклоняется и ставит возле кровати тряпичные кеды.

Я проглатываю обратно своё сердце. В ту бездну, что накапливает боль.

Он выпрямляется, но смотреть в упор на меня отказывается.

– Надевай, – говорит он.

Мне требуется время, чтобы отыскать свой потерянный голос.

– За что? – просто спрашиваю я.

Но он меня понимает. Даниил поворачивает голову в сторону противоположной стены и два раза шумно сглатывает, прежде чем ответить.

– Мне не позволено с тобой говорить.

Виктор. Он сделал это специально. Я должна была увидеть своими глазами, что есть те, кто выбрал его. А затем я осознаю ещё одну вещь, и моё горло сжимается.

– Алек, – с трудом шепчу я. – Ты видишь его?