Если настигнет проклятие

Ярость разрывает всё моё тело. Первый удар приходится по его лицу. Я даже не успеваю осознать, как это получается, но уже бью его ногой в живот. И тут же ногой в плечо, когда он загибается. Но на третий он оказывается ближе ко мне раньше, чем я умудряюсь замахнуться. Паша пытается что-то сказать, я могу поклясться, что его глаза чистейшее отражение боли и муки, но мне настолько без разницы на его чувства, что никак не реагирую.

Я не останавливаюсь, снова бью его в лицо, желая выплеснуть то, что во мне копилось все эти дни.

Теперь я нахожу виновного.

Это только Паша во всем виноват. Только Паша. И сейчас уже плевать, какие обстоятельства привели к такому исходу. Я его не предавала, я готова была умереть за его прощение.

Кажется, я кричу, когда его руки оборачиваются вокруг меня. Так много эмоций, так много боли и слёз. Внутри меня ад свергает небеса на землю…

В голове звенит от собственного крика, перемешанного с рыданиями, я чувствую, как меня покидает душа, вырванная из самой глубины…

Это уже слишком много.

Слишком много, чтобы держаться.

Слишком много, чтобы хотеть жить.

Виктор сломал меня.

Разорвал последние нити, что удерживали меня от падения.

Паша сжимает меня в своих руках сильнее, так сильно, что мои кости едва ли не хрустят от такого давления. Он пытается меня успокоить, но я не перестаю вырываться, извиваясь и выкручиваясь.

Мне нужен воздух, пространство, свобода.

Внезапно кто-то резко вырывает меня из Пашиных рук, и раздаётся рычание. Теперь меня сжимают совершенно чужие руки, но я так устала, что совсем не сопротивляюсь.

Паша оказывается напротив, и становится ясно, чьё рычание я слышала, оно вибрирует в районе его горла, заставляя кадык ходить ходуном. Его глаза, сменившиеся огненно-красным цветом, обращены за мою спину.

– Спокойно, приятель, – звучит голос Даниила около моего уха, ровный и совершенно непринужденный. – Ты ведь не хочешь проблем?

Паша не реагирует, продолжая надвигаться, вся его ярость скоплена в неистовом взгляде, которым он продолжает испепелять Даниила.

Даниил ретируется назад вместе со мной, удерживая уже одной рукой, а второй тянется к своему поясу. Что-то щёлкает, и спустя мгновение я вижу, что это было, справа от себя. Такой же пистолет, как у солдат в холле. Местами прозрачный, и пули в нём наполнены желтоватой жидкостью.

– Ты же знаешь, что не бессмертен, да? – голос Даниила не запинается, придерживаясь шутливого тона, но я слышу стальное напряжение в каждом его звуке. – И поверь, пуля в твоей голове с лёгкостью подтвердит мои слова.

Даниил отходит всё дальше, держа прицел на Паше, который нехотя, но замедляется. Он не спускает с Даниила разгневанный взгляд исподлобья ещё с несколько секунд, затем переводит его на меня и сжимает руки в кулаки.

– Я тебя заберу отсюда, – говорит Паша, глядя прямо в мои глаза.

Он говорит это предельно серьёзно, и если бы не его прежние слова, я бы расценивала это, как надежду на спасение. Но мне чертовски страшно. Я не знаю, что лучше: быть пленницей Виктора или обезумевшего друга.

Мы уже за пределами его камеры, но Даниил не прекращает отступать, потому что с лица Паши так и не сходит маска ярой агрессии. Его руки трясутся; трясёт всё его тело, в попытке удержать себя.

Дверь закрывается автоматически, но очень медленно, чтобы почувствовать облегчение и безопасность. Взгляд Паши остаётся на моих глазах до последнего, пока наши глаза не рассоединяет два метра железа.

В моей груди появляется воздух, и я едва ли резко не падаю, когда Даниил отпускает меня. Моё тело поддерживает стена, к которой я очень быстро прижимаюсь и стараюсь не сорваться. Внутри меня что-то нарастает, а к горлу подбираются эмоции.

«Нельзя, нельзя, нельзя», – убеждаю себя, но больше не могу держаться.

Жизнь буквально топчет меня, наваливая всё больше и больше причин мечтать о смерти.

Скатываюсь по стене вниз и снова рыдаю изо всех сил, совершенно не беспокоясь, что Даниил стоит рядом и наблюдает за проявлением моей слабости.

Мне плевать. Просто плевать.

Я хочу избавиться от чувств, чтобы больше не было больно. Хочу потерять рассудок, чтобы перестать понимать происходящее и перестать со всем этим бороться.

Мне нужно сбежать отсюда…

Необходимо.

Эта мысль помогает прояснить затуманенный отчаянием разум. Ещё есть выход, который спасёт меня от сумасшествия. И сейчас мне требуется досконально изучить все варианта, пока я за пределами стен своей камеры.

Я поднимаю голову не сразу, позволяя себе ещё немного обдумать дальнейшие действия, но когда это делаю, осознаю, что Даниил не сморит на меня. Он глядит вдаль пустующего коридора, напряжённо сжимая челюсти, и что-то серьёзно обдумывает. Когда он наконец замечает, что я за ним наблюдаю, протягивает руку, предлагая помощь. И впервые я её принимаю.

Не представляю, что у этого парня на уме и какие обстоятельства повлияли на его предательство, но я клянусь, что буквально могу увидеть, как его грызёт чувство вины, заставляя испытывать отвращение ко всему тому, что ему приходится делать.

– Идём, – говорит он, когда я встаю. – Мне нужно вернуть тебя в твою камеру.