Если о нас узнают

– Я хотел, чтобы они начали сомневаться, ведь наши с тобой отношения гораздо труднее скрыть, чем просто попросить меня держать рот на замке, но для них это ничем не отличается. Они никогда не позволят нам признаться, Зак. Никогда.

Зак откинулся на спинку стула.

– Боже мой.

Но сейчас мой разум лихорадочно работает.

– Я перезвоню тебе. На всякий случай, если они все записывают. Подожди… – Я вешаю трубку, затем создаю другую встречу, к которой Зак сразу же присоединяется. – Хорошо, – взволнованно говорю я. – Выслушай меня. Давай просто сделаем это. К черту их. Мы им не принадлежим, как бы они ни думали. Проще потом извиниться, чем спрашивать разрешения, верно?

– Но… что насчет продаж?

– Это просто отговорка. Ты действительно думаешь, что мы потеряем много поклонников, если признаемся? Подумай о них. Они прикроют нас. Я знаю, что они так и сделают.

– Но то, что касается родителей, имеет смысл.

– Конечно, но это произойдет в любом случае, когда бы мы ни признались.

Что-то в лице Зака застает меня врасплох.

– Хорошо, Зак, – говорю я. – В одну секунду ты соглашаешься с Дэвидом насчет ожидания, а теперь у тебя странное выражение лица. Мне нужно убедиться, что мы на одной волне, прежде чем я втяну тебя во что-то, чего ты не хочешь.

Снова.

– Нет, как я уже сказал, меня все устраивает.

Верно, но, опять же, «устраивает» – это не «хотеть». Почему так трудно понять, чего на самом деле хочет Зак? Почему такое ощущение, будто я один делаю выбор, который повлияет на нас обоих?

– Зак, если ты еще не готов, все в порядке. Одно дело, если Chorus принуждает нас, но совсем другое, если тебе самому нужно время. Ты хочешь подождать, прежде чем сделать каминг-аут?

– Честно говоря, при любом раскладе я в порядке – говорит Зак. – Просто беспокоюсь обо всем, что сказал Дэвид… я… если мы все испортим для Джона и Энджела, я никогда себе этого не прощу. Дело не только в нас. Мы должны привлечь их к этому делу.

Я удивленно качаю головой.

– На случай, если ты не заметил, сейчас они тоже не совсем паиньки. Думаю, если мы оттолкнемся от Chorus, то эти двое поймут, что мы не должны просто мириться со всем, что они творят. И, погоди, что значит с тобой все в порядке при любом раскладе?

– Я просто не хочу тебя подводить. И не хочу подводить группу.

– Меня? – повторяю я. – Дело не только во мне. И то, признаешь ты или нет, определенно не касается только меня. Чего ты хочешь?

– Чтобы все были счастливы.

Я пытаюсь переварить это.

– Так… ты не хочешь признаваться?

– А ты хочешь, чтобы я это сделал?

– Нет, нет. Ты не можешь делать это из-за меня. Это слишком серьезное решение, чтобы принимать его ради кого-то другого.

– Но то, что ты будешь счастлив, сделает счастливым и меня. Так что я готов.

– Зак!

– Я же сказал тебе, чего хочу!

– Нет, ты говоришь, чего хотят все остальные. – Я пытаюсь сохранять спокойствие, но ярость превратилась в болото страха. Это поселилось у меня в животе и тянет вниз, как зыбучие пески. Я чувствую, что все вот-вот рухнет. Потому что я знаю, что Зак умеет нравиться людям. Иногда его доброта и заботливость, проницательность и умение находить правильные слова – моя любимая черта в нем.

Но за этим кроется мрачная правда. Не всегда легко определить, что важно для Зака, кроме поддержания мира. И прямо сейчас этого недостаточно. Он не может просто сидеть там, пожимать плечами и говорить «как хочешь». Не сейчас. Только не между нами.

Между нами. Внезапная мысль поражает меня, как мчащийся поезд. Зак… хочет быть со мной?

Это я настоял, чтобы мы поговорили после поцелуя.

Это я попросил его быть моим парнем.

Это я предложил рассказать группе о нас.

Это все из-за меня.

Возможно ли, что он со мной только потому, что я этого хочу, и он просто плывет по течению?

Это нелепая мысль, верно? Это территория настоящей паранойи. Верно?

Но это возможно.

Так больше не может продолжаться. Мне нужно, чтобы он высказал свое честное мнение, даже если оно противоречит моему, потому что, по крайней мере, тогда я буду знать, что между нами. Это лучше, чем принимать за двоих решения, которые раз за разом причиняют ему боль. Меня парализует мысль о том, что, возможно, я каким-то образом уговорил его быть со мной, и то, что он все это время молча соглашался, потому что это проще, чем сказать «нет».

Но произносить все это вслух слишком страшно. Поэтому вместо этого я говорю:

– Я не понимаю, почему ты так пассивно относишься к этому. Будь со мной предельно откровенен, Зак. Ты хочешь признаться сейчас? Или ты хочешь подождать? Ты хочешь никогда не признаваться?

– Зависит от обстоятельств. Это решение влияет не только на меня. Наверное, я хочу, чтобы все были счастливы.

– Это не вариант, – не хотел, чтобы это прозвучало так резко, но я начинаю паниковать. – Почему ты никогда не можешь подумать о себе? Почему это всегда должно касаться всех остальных?

– Ну а может, это тебе стоит начать думать об остальных, – огрызается он.

Это последнее, что я ожидал услышать.

– Что?