Если очень долго падать, можно выбраться наверх

— О, Господи, что случилось, ты не можешь открыть, давай я подержу кочергу.

— Успокойся, ради Христа, не сходи с ума, спокойно.

Джордж и Ирма Раджаматту прижимались к стене коридора, явно зная о демоническом вторжении: лица белые, в глазах ужас, желтушные пальцы сжимают халаты у самого горла. Увидев их, Кристин издала нечеловеческий крик.

«Импала» Фицгора стояла у обочины, он усадил Кристин в машину, и она почти без чувств сползла по сиденью. Он уронил ключи на пол, поднимая, до крови расцарапал руку, всунул вверх ногами в щель зажигания, со второго раза завел мотор и наконец помчался к «Грилю Гвидо» со скоростью восемьдесят семь миль в час.

Когда они успокоились настолько, что смогли сесть за столик, официантка отказалась их обслуживать.

— Я сказал, тащи двойной бурбон, детка, а не то отобью тебе вонючие почки, понятно?

— Как вам не стыдно, и где ее обувь? — Кристин забыла надеть гольфы с мокасинами. Гноссос схватил пустую бутылку с воткнутой в горлышко свечой и уже собрался швырять ее в окно. Официантка сбежала.

После бурбона краска вернулась на лицо Кристин, но здесь, в знакомой обстановке страх только усилился. Она плакала, уже совсем себя не контролируя, и на нее стали оглядываться.

— Мартышка, — всхлипывала она, — хочет меня убить. — Взвизги перешли в истерику. Помахивая полотенцем, приковыляла официантка.

— Чего это с девчонкой, с ума что ль сошла? Чего ржет, как ненормальная?

— Вали отсюда, быстро!

— Я сейчас позвоню в полицию, разве ж так можно.

Гноссос хлопнул Кристин по щеке. Она перестала смеяться, потом начала опять, потом заплакала. Шатаясь от бездвижной тяжести, он отнес ее в машину и поехал к общежитию. У входа в «Цирцею III» Кристин окончательно потеряла над собой контроль и намочила трусы, Гноссос уже не мог с ней справиться.

Из-за стойки выскочила, вытирая руки о бедра, перепуганная девушка.

— Что случилось? Что с ней?

Он велел позвать Джуди Ламперс, и после изматывающей паузы та выбежала во двор; вслед за нею неслась Джек.

— Все потом, — сказал он, пресекая дискуссии. — Успокойте ее, ладно?

— Что там у тебя происходит, скажи Христа ради? — воскликнула Джек, заподозрив, что несчастную девушку до полусмерти затрахали. Джуди обхватила Кристин за талию и потрогала лоб, проверяя температуру.

— Прошу вас, — сказал Гноссос. — Я приеду утром.

На общежитской стоянке его встретила патрульная машина. Из одной дверцы показалась мягкая шляпа проктора Джакана, из другой — сержант. За ними, двумя колесами на поребрике стояла «импала». Горячие резиновые покрышки, от тормозов воняет палеными прокладками. Гноссос без башмаков, штаны сваливаются, на расстегнутой рубахе полдюжины дыр. От него несло бурбоном. Джакан и сержант подошли с двух сторон.

— Нам нужно поговорить, Паппадопулис, — сказал сержант. — Есть вопросы по поводу итальянских статуй, украденных в прошлом году у рождественских яслей.

— Кощунство, — пояснил проктор Джакан, засовывая свои медвежьи лапы в карманы пиджака.

Гноссос закрыл глаза и устало выдохнул — вздох изумленного отвращения. Отмеряя слова, он произнес тихо и едва ли не нараспев:

— Не сейчас. Когда угодно, но не сейчас.

Эта невнятная фраза остановила двух мужчин. Изумленный сержант признался:

— Интересный ты пацан.

Вытянув негнущуюся руку, Гноссос наставил дрожащий палец прямо ему на кадык.

— Если вы меня сейчас тронете, — сказал он тише, — то, помогай мне бог, один из вас останется без яиц.

— Попридержи язык, — огрызнулся Джакан. Но отступил.

Гноссос прошел между ними к «импале», сел и уехал. Из всех никуда, в которые он мог отправиться, одно все же было лучше других.

15

Карта Невинности бита. Бет Блэкнесс и расхождения в терминологии.

Блэкнесс выслушал рассказ молча и почти не двигаясь, лишь шевеля кончиками перемазанных краской пальцев. Ими он поглаживал лилово-оранжевый шарик для пинг-понга. Художник был одет в выцветший льняной пиджак «неру», рубашку со стоячим воротником, белые хлопчатобумажные брюки и индийские сандалии. На узком, как сиденье мотоцикла, табурете он умудрился устроиться в полный лотос. Рядом расположилась небольшая колония росянок, подросших за последнее время на несколько дюймов. Свет единственной ультрафиолетовой лампы пробивался из глазницы никелированной жабы, пробуждая к жизни созданий, дремлющих в глубинах и на поверхностях развешанных по стенам картин. Они словно отделялись от полотен, плыли и качались в коротковолновом свете, становясь трехмерными, как скумбрии под потолком Дэвида Грюна. И в этом же четком свете лицо Гноссоса приобрело синюшно-электрический оттенок, а губы стали темно-бордовыми. Он сидел без обуви, с голым торсом, хотя несколько минут назад, когда он, дрожа, вошел в дом, Бет без слов набросила ему на плечи цветную кашемировую шаль. Перед этим он с опаской ступал по тигровым плиткам, прикрывая глаза от болтавшихся на соснах эмалевых масок. Наконец он закончил рассказ: мышцы на щеках дергались, а взгляд перескакивал с окон на двери шкафов.