Марти схватил полупустую кварту молока, понюхал и отпил из бутылки, несмотря на слегка подозрительный аромат. Он нуждался в настоящей выпивке, но знал по горькому опыту (и бессонным ночам), что сначала надо изолировать желудок.
Он сказал: "мне интересно, что родители, которые действительно появились, казалось, были больше озабочены Интернетом, чем калифорнийскими землетрясениями. Наверное, потому, что там все еще находятся житницы государства.”
“Но надолго ли? Я слышал, как один ученый на NPR сказал, что Калифорния отслаивается, как старые обои. А сегодня днем затопило еще один японский реактор. Они говорят, что он был закрыт, все хорошо, но я не думаю, что верю в это.”
“Циник.”
- Мы живем в циничные времена, Марти.- Она заколебалась. - Некоторые люди думают, что мы живем в последние времена. И не только религиозные сумасшедшие. Уже нет. Ты слышал это от одного из членов хорошо зарекомендовавшего себя городского Генерального Отряда самоубийц. Правда, сегодня мы потеряли шестерых, но еще восемнадцать утащили назад. Чаще всего с помощью налоксона. Но. . .- Она снова понизила голос. “. . . запасы его становятся очень скудными.. Я слышала, как главный фармацефт говорил, что к концу месяца мы, возможно, полностью выйдем из игры..”
Все это полный отстой” - сказал Марти, глядя на свой портфель. Все эти бумаги, ожидающие обработки. Все эти орфографические ошибки ждут своего исправления. Все эти болтающиеся придаточные предложения и расплывчатые выводы, которые только и ждут, чтобы их покрасили в красный цвет. Компьютерные костыли, такие как проверка орфографии и приложения, такие как Grammar Alert, похоже, не помогали. Одна только мысль об этом вызывала у него усталость. - Послушай, Фел, мне пора идти. У меня есть тесты для оценки и эссе на тему "Починка стены" для исправления.- При мысли о нагромождении банальностей в этих ожидающих эссе он почувствовал себя старым.
“Хорошо” - сказала Фелиция. “Просто . . . ты знаешь, перестраховываюсь.”
- Понял тебя.- Марти открыл буфет и достал бурбон. Он подождет, пока она положит трубку, и нальет себе кофе, чтобы она не услышала его бульканье и не догадалась, что он делает. У жен есть интуиция; бывшие жены, похоже, развивают радар высокой четкости.
- Могу ли я сказать, что люблю тебя?- спросила она.
“Только если я смогу ответить тебе тем же, - ответил Марти, проводя пальцем по этикетке на бутылке:”Early Times[1]
". Очень хорошая марка, подумал он, для этих последних времен.- Я люблю тебя, Марти.”
“И я люблю тебя.”
Хорошее место, чтобы закончить, но она все еще была там. - Марти?”
“Что, милая?”
- Мир катится ко дну, и все, что мы можем сказать, - это "это отстой".’ Так что, возможно, мы тоже идем ко дну.”
“Может быть, и так, - сказал он, - но Чак Кранц уходит на пенсию, так что я думаю, что в темноте есть проблеск света.”
- Тридцать девять великих лет, - ответила она, и настала ее очередь смеяться.
Он поставил молоко на стол. “Ты видела рекламный щит?”
“Нет, это было объявление по радио. То самое шоу NPR, о котором я тебе рассказывала.”
“Если они показывают рекламу на NPR, то это действительно конец света”, - сказал Марти. Она снова рассмеялась, и этот звук обрадовал его. - Скажи, А как Чак Кранц оценивает такую информацию? Он похож на бухгалтера, и я никогда о нем не слышал.”
“Не знаю. Мир полон тайн. Ничего сложного, Марти. Я знаю, что ты думаешь об этом. Лучше выпей пива.”
Закончив разговор, он не рассмеялся, но улыбнулся. Радар бывшей жены. Высокое разрешение. Он положил "Early Times" обратно в шкаф и вместо этого взял пиво. Он бросил пару хот-догов в воду и пошел в свой маленький кабинет посмотреть, работает ли Интернет, пока он ждал, когда закипит вода.
Так оно и было, и казалось, что он бежит чуть лучше, чем обычно медленно ползет. Он пошел на Netflix, думая, что может снова посмотреть эпизод "Во все тяжкие" или "Провода", пока он ест своих "собак". На экране появилось приветствие, показывающее выбор, который не менялся со вчерашнего вечера (а вещи на Netflix менялись почти каждый день, не так давно), но прежде чем он смог решить, кого из плохих парней он хотел бы посмотреть, Уолтера Уайта или Cтрингера Белла, экран приветствия исчез. Появился поиск, и маленький тревожный круг.
- Твою мать, - сказал Марти. - Ушел за ни—”
Затем тревожный круг исчез, и экран вернулся. Только это был не приветственный экран Netflix, а Чарльз Кранц, сидящий за заваленным бумагами столом и улыбающийся, держа ручку в покрытой шрамами руке. ЧАРЛЬЗ КРАНЦ над ним; 39 ВЕЛИКИХ ЛЕТ! СПАСИБО, ЧАК! ниже.
“Кто ты такой, черт возьми, Чаки?- Спросил Марти. “А как ты оцениваешь? А потом, как будто его дыхание задуло Интернет, как свечу на день рождения, картинка исчезла, и слова на экране были потеряны.
В ту ночь он не вернулся. Как и половина Калифорнии (скоро будет три четверти), интернет исчез.