Если она полюбит

— Я уже говорил. Потому что Чарли одержима ревностью. Я делал работу для Карен, и Чарли, должно быть, сердилась из-за этого.

— Должно быть? Она не говорила вам, что сердится?

— Ну, так напрямую это не звучало.

Не знаю, на что я рассчитывал, но явно не на такую реакцию. Я ожидал, что полицейские проявят интерес к этому делу, будут мне благодарны, поймут, в конце концов, мою трагедию и боль. Каким же я был наивным! В их понимании эта история звучала как выдумка лунатика или фантазера. Но пакетик героина был реальностью. Полиция ведь должна принять это в качестве аргумента?

— Хорошо, — сказал Мозли, — повторите, пожалуйста, еще раз ту часть своей истории, которая касается смерти Карен Джеймсон.

— Вам надо поговорить с Гарольдом, — настаивал я. — Он живет на первом этаже в том же здании, где жила Карен. Он должен был видеть Чарли… — я сделал паузу, так как не хотел упоминать весь этот бред про ауру. — И еще с Виктором Кодсалом. Карен говорила ему, что к ней приходила Чарли.

Пока я горячо втолковывал это детективу, тот занимался рисованием спиралей и звездочек на полях своих записей, а когда я закончил, произнес:

— О’кей, спасибо. Предоставьте это дело нам.

Он встал, и я выжидательное посмотрел на него.

— Что вы собираетесь предпринять?

— Мы поговорим с мисс Саммерс.

Я уже дал ему информацию о ее местонахождении и адресе.

— Вы свяжетесь со мной?

— Непременно.

* * *

Я стоял перед полицейским участком, понятия не имея, что же делать дальше. Чарли вернется в Лондон через несколько часов. Я знал, что она поедет прямо ко мне. Но не мог же я быть там, по крайней мере теперь, когда я нашел героин. Надо направить ее куда-то в другое место. У меня не было выбора: придется солгать.

Послал ей сообщение:

«Привет, Чарли. Вынужден покинуть квартиру. Подозревают утечку газа. Может, ты пока побудешь у себя? Напишу, как только все наладится».

Она ответила буквально сразу:

«О боже, какой кошмар. Увидимся позже».

Я пошел в кафе, но сел снаружи, перед входом, несмотря на холод. Таким несчастным я не чувствовал себя с момента смерти родителей. Таким жалким, ничтожным. Как будто все мои эмоции прокрутили в центрифуге и теперь внутри остались лишь сухие ошметки, болтающиеся в хаосе. Не знал, что сердце может буквально физически болеть от эмоциональных страданий. Но оказалось, так бывает.

Я только что потерял женщину, которую любил, женщину, которая делала меня счастливым. Что бы она ни сделала, я все равно любил ее. Нельзя взять и отключить чувства, как воду в кране. Любовь так не умирает. Посмотрите на всех мужей и жен, которые продолжают защищать супругов, безусловно, виновных в самых ужасных преступлениях. Вспомните матерей, которые защищают своих сыновей-убийц. Знание того, что твой близкий человек виновен, не отменяет любви. Любовь трудно сломать. Она может выдержать измену, насилие, предательство, жестокость. И все же я не рассчитывал, что любовь Чарли переживет мой поступок. Я обвинил ее в убийстве. Но в определенном смысле мое преступление куда хуже. Это предательство любимой женщины у нее за спиной.

Я очень скучал по ней и хотел стереть последние две недели, вернуться к былым счастливым дням. Мечтал проснуться и увидеть, что мы лежим рядом, ее голова на моей груди, и она что-то рассказывает и смеется, и единственный посторонний звук — это шелест дождя за окном.

— Эй, ты в порядке, приятель?

Я вздрогнул. Напротив стоял бармен, смотревший на меня с тревогой и насмешкой одновременно. И у него были на то основания. Я сидел под проливным дождем, промокший насквозь, и дождевая вода лилась в остатки кофе. Но не замечал этого, пока он меня не окликнул.

* * *

Я подошел к Сашиному дому, сел на ступеньки и стал ждать. К счастью, дождь прекратился.

Ей хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию.

— Эндрю? Что случилось, черт побери?

— Я могу зайти? И все тебе расскажу.

Мы уселись на диван, и я стал выплескивать накопившееся, всю эту историю, уже второй раз за день. Хотя на этот раз я уже перескакивал с одного на другое, не особо заботясь о хронологии, и Саше приходилось периодически останавливать меня, уточняя детали, ахая и ругаясь. Рассказывать эти подробности Саше было все равно что совершать акт экзорцизма. Когда знаменитости пишут автобиографии, наверняка они переживают сходный опыт катарсиса. Сашу особенно заинтересовало описание приступа ревности Чарли в ту ночь, когда я остался у нее. Мне казалось, что Саша даже получает своеобразное удовольствие от этой истории. Но я не мог винить ее — ведь ей сразу не понравилась Чарли, и она предостерегала меня…

— Только вот не надо отвечать «я же тебе говорила»! — завершил я свой рассказ.

— И не собиралась. Но когда ты узнал, что она… — Саша положила ладонь мне на руку. — Как ты с этим справляешься?

Я повесил голову, чувствуя слезы в глазах.

— Не особо хорошо, если честно. Я скучаю, Саш. Несмотря ни на что, я люблю ее.

Она погладила меня по голове.

— Я знаю. Я испытываю то же самое к Лэнсу, несмотря на все его дерьмо.

— Как твои дела, кстати?