Если. Отголоски прошлого (СИ)

— Страхами, — повторил Ватсон. — Софи — твой голос разума, даже если ты сам этого не знаешь, но она была здесь все эти годы только ради тебя, и ты обращался к ней в свой темный час. С самого начала она всегда побеждала. Всегда, — он наклонился вперед. — Она заставляет тебя извиняться. Заставляет быть человеком. Отчитывает тебя, и ты это терпишь. Ты как-то сказал мне, «как проводник света ты незаменим», — Шерлок отвел глаза. — Вспомни свою жизнь до нее, но после наркотиков: не то чтобы у тебя не было друзей, по крайней мере, не с точки зрения посторонних, — Холмс снова посмотрел на друга. — Конечно, если спросить тебя, ты скажешь, что нет: но у тебя была миссис Хадсон, которая тебя обожает, была Молли Хупер, она была одной из немногих, кто терпел тебя довольно добродушно, и, конечно же, был Грэг, старший инспектор, который, вероятно, спас тебе жизнь, подкинув альтернативу наркотикам, — он вздохнул. — Софи не привлекала новых людей в твою жизнь, Шерлок. Она просто показала тебе, как ценить людей, уже бывших в ней. Софи Конан Дойл принесла свет в твой мир, хочешь ты это признавать или нет.

— Ты знаешь, что она уже однажды потеряла любимого человека, — тихо ответил Шерлок. — Она заслуживает лучшего.

— Может быть, — кивнул Джон. — Но она выбрала тебя.

— Чушь какая-то, — прошипел Шерлок.

— А ты любил ее всегда, хотя не признавался себе в этом, — детектив посмотрел на него, но доктор поднял руку, останавливая его. — Да, ты способен любить. И если учесть все то, что тебе пришлось пережить, это самая уникальная твоя способность. Она видит тебя насквозь и остается с тобой, а тот, кто любит твою тьму — единственный свет, который тебе нужен.

Шерлок помолчал.

— То, что происходит… Всегда было невозможно, — медленно проговорил он, устремив взгляд в пол.

— Было, — согласился Ватсон, откинувшись на спинку кресла. — Но, как ты и сказал, было всегда.

Все гости разошлись в четвертом часу ночи. Шумно благодаря Конан Дойл, они долго ловили такси, не менее долго прощались, а, наконец, уехав, написали ей, спрашивая, как она добралась на свой этаж. Элизабет осталась до половину пятого, чтобы помочь соседке убрать последствия вечеринки, но после тоже отбыла к себе, обещая завтра заглянуть к ней. К пяти часам квартира погрузилась в полную тишину, и Конан Дойл еще долго стояла, глядя через оконное стекло вниз.

Радж был прав: крутившиеся вокруг темы любви разговоры нисколько не способствовали душевному равновесию, и, выпив достаточно алкоголя, Софи все чаще ловила себя на мысли о поспешности свое решения. Эти размышления подтверждались ее чемоданом, который все еще стоял неразобранным в стенном шкафу за ее спиной.

Девушка давно потеряла счет времени: казалось, что со времен отъезда из Лондона прошли не несколько дней, а пару десятков лет. Она почти не спала, мало ела и, черт его дери, снова курила и пила, будто пытаясь вытравить из души образ того, кого любила и не хотела теперь вспоминать.

— Ну, здравствуй, — вдруг раздался за спиной Софи холодный голос, и она обернулась.

В дверном проеме стоял Артур Конан Дойл.

— Какого? — только и успела выдохнуть она.

— Не выражайся, — откликнулся другой голос из кухни, заставив девушку перевести взгляд к источнику звука. — Леди это не идет, — улыбнулся Том Хидстоун.

— А, — Софи прикрыла лицо ладонями. — Это неправда, вас нет, вы просто у меня голове.

— Конечно, мы у тебя в голове, — ухмыльнулся Артур, подходя ближе и опускаясь на диван напротив. — Но почему это не может быть правдой?

— Зачем вы пришли? — выдохнула Конан Дойл, убрав руки и открыв глаза.

— Потому что ты хотела, чтобы мы пришли, — пожал плечами Хидстоун, пройдя к соседнему с ней креслу и сев в него.

— А этот бриташка прав, — указал на него пальцем Артур. — Хотя, я бы сказал, мы никогда не уходили.

— Напротив, — одернула его Софи, — ты клялся мне в вечности, но я проезжаю по твоей улице одна, — заметила она, посмотрев на покойного мужа.

— Я никогда тебе ни в чем не клялся, — покачал головой тот. — Ты просто хотела в это верить.

— Ты знаешь, что мы — твой голос совести, Софи, — встрял Том. — Ты убила нас обоих. Ты так спасалась от своего прошлого, так бежала отсюда, но вот — четыре с половиной года, и ты снова здесь. Одна.

— Быть одинокой и быть одной — разные вещи, — вскинулась доктор филологии. — Когда ты научился быть один, ты больше никогда не будешь одиноким.

— Не в этом дело, — покачал головой Хидстоун. — Ты сама знаешь, Софи, что ты не будешь одинока, пока на Бейкер-стрит загорается свет.

— Перестань, — она отвернулась. — Это не так, я уехала. Я выбирала между «остаться и любить его» и «уйти и любить себя», и жребий уже брошен.

— Люди имеют привычку выбирать то, что для них хуже всего, — тихо проговорил Артур. — В этом и заключается вся беда, — он указал на себя. — Посмотри хотя бы на меня, — мужчина кивнул в сторону призрака Тома. — Или на него. Наши слабости привели нас сюда, — он улыбнулся. — Как и тебя.