Если свекровь — ведьма

– Ваши усики.

Он расхохотался, засверкав белоснежными зубами.

– Могу предложить фирменный коктейль, – его бровь выгнулась над темной линзой очков. – Мне показалось, вы чем-то расстроены…

– Да, – покивала я и невольно вздохнула, вспомнив чем.

– Что произошло? – ласково спросил он, достал с полки самую пыльную бутыль и поставил на стойку бокал из граненого толстого зеленого стекла.

Я наклонилась к нему и прошептала:

– Моего жениха опоили приворотным зельем и увезли. Кажется, на Ла Гомера.

– Можете не шептать, эти американцы, – он кивнул на пожилую пару, – русский точно не понимают… Я очень сочувствую. И у меня для вас кое-что есть, что точно поднимет вам настроение, – он налил из бутылки в бокал, не больше чем на сантиметр, густого, лимонного оттенка ликера или сиропа. Я рассмотрела надпись на пожелтевшей этикетке: «Пиу-Пью. Новый Свет. 1756». Новый Свет – Америка, что ли?

Потом бармен достал другую бутыль, пузатую и большую – на ней значилось: «Канарио. Лансароте. 1935» (как здорово, око и надписи переводит!), и налил из нее слегка пенящегося игристого светлого вина. Ну, по аромату это вроде было вино. А может, просто виноградный сок.

– Из виноградника моей семьи, – сказал бармен.

– О, – уважительно кивнула я.

Почему-то владельцы виноградников вызывают у меня восхищение. Есть в виноградниках что-то романтическое, вам не кажется?

А потом, воровато оглянувшись по сторонам, он достал из-под прилавка сияющую золотисто-зеленоватым светом мини-бутылочку.

– Главный ингредиент, – подмигнул он.

Что там на этикетке, я прочесть не могла – ее закрывали загорелые пальцы бармена.

Он капнул в бокал всего одну каплю светящейся жидкости.

– А что это? – прошептала я.

– Экстракт пофигенции.

– Чего? – рассмеялась я.

Он тоже засмеялся:

– Местная трава вроде агавы. Одна ведьма ее вывела. Скрещивала разные растения и поливала их всякими зельями.

– И назвала ее тоже она?

– Угу. Вообще-то полное название, которое она сама продиктовала секретарше в бюро патентов, когда принесла туда образец растения. – Пофигенция ушастолистная ой-какая-колючая-сволочь-да-и-пофиг.

Я снова рассмеялась, американцы оглянулись на меня. Какой классный бар. Я еще не выпила обещанного чудесного коктейля, а мне уже веселей на душе.

От созерцания магического мира у меня начала кружиться голова, и я отвернула перстень камнем наружу. Бармен что-то проговорил на испанском (наверное, на испанском, он же сам сказал), я снова включила око и сказала тихо:

– Извини, мне надо немного отдохнуть… – Я показала ему кольцо. – Голова кружится.

– О, так ты ведьма недавно? – сказал он.

Я покивала.

– Тогда… – Он наклонился под прилавок, открыл, кажется, холодильник и достал пластиковый контейнер. Откупорил его – какой приятный аромат! – контейнер почти доверху был заполнен зелеными свежими листиками с резными краями.

– Мята? – догадалась я.

– Угу, чтобы голова не кружилась. Попробуй.

Я взяла листик, пожевала. Мягкое серебристое сияние мира оттенилось легкой зеленью. А голова ничуточки не кружилась! Маргарита ведь мне говорила, что есть одно средство, да убежала помогать Далии. А позже в поместье все время была такая суматоха, разве о подобной мелочи вспомнишь?

Бармен помешал коктейль длинной ложечкой и подвинул бокал мне:

– За счет заведения.

– Спасибо, – улыбнулась я. Коктейль в зеленом граненом стакане был прозрачным, очень светлым и будто бы светился. Я поднесла бокал ко рту, а потом спросила, вспомнив просьбу Бондина: – А я останусь в форме? Ну то есть… я ведь приехала жениха расколдовывать… Вдруг после вашего коктейля я его даже не узнаю?

Бармен улыбнулся:

– Узнаете. Но зато перестанете переживать, что он сейчас…

– С другой, – досказала я.

– Да, – виновато кивнул он.

– Это-то мне и надо! – и я отпила немножко из зеленого стакана. Ко мне на язык попало что-то воздушное, прохладное, с легкой сладостью и кислинкой одновременно, с едва уловимыми травяным и фруктовым привкусами. А еще, едва эта волшебная влага очутилась на моем языке, мне показалось, я услышала тихое веселое птичье «фьють-фьють». Я подняла удивленные глаза на бармена.

– Канарейка спела? – спросил он.

– Наверное, это канарейка, – сказала я.

– Значит, коктейль удался.

Бармен отлучился на несколько минут, чтобы обслужить подошедших туристов. А я потихоньку тянула коктейль из зеленого бокала. Иногда жевала листочек мяты, чтобы не кружилась от магического мира голова, и слушала Армстронга.

Он пел «Этот прекрасный мир», и я начинала с ним полностью соглашаться. Тут кто-то уселся на соседний табурет. Полосатые брючки и красные кеды. Как мило.

– Что пьешь? – спросил Бондин (такие брюки и кеды носит только он).

Я подняла зеленый бокал и хитро ему улыбнулась:

– Хочешь того же самого? – Покачала перед его носом указательным пальцем: – А тебе такого не дадут. Это только для своих.

Он заглянул мне в глаза, потом тихо спросил:

– И что ты видишь?

– Все, – захихикала я.

Он улыбнулся:

– Значит, больше не дуешься на меня?

– А я на тебя не дулась, ты меня просто ужасно раздражал.

– Тебе сыворотку правды туда добавили? – кивнул он на зеленый бокал.

Я засмеялась: