Если только ты

После нашего большого вечера он был тихим, минимально общался при планировании агрессивной йоги. А потом он опять исчез после вечера среды, когда я прислала ему ссылку на позитивную публикацию о нём. Там были фотографии Себастьяна с детьми и товарищами по команде на благотворительной гонке на роликах, а также фотографии нас двоих, улыбающихся друг другу на завтраке после агрессивной йоги. А текст гласил, что он, похоже, наконец-то начал с чистого листа — огромная пиар-победа.

И что он сделал?

Он отправил реакцию Tapback с двумя восклицательными знаками и не сказал ни слова. Чёртовы реакции: это причина, по которой умирают содержательные переписки.

(Речь идет о таких же реакциях, как в чатах ВК или телеграма, только в смс-переписках пользователей техники Apple, — прим).

Так что же мистер Отправить Реакцию и Пропасть делает здесь?

Поддавшись любопытству, я отпираю дверь и открываю её.

— Себастьян?

Его глаза распахиваются, когда он дёргается, затем отталкивается от стены. Прочистив горло, он проводит рукой по волосам — не так, как когда ему хочется поправить причёску, а в такой манере, которую я уже выучила и которая выдаёт его нервозность.

— Привет, Зигги.

Я смотрю на него, пока бабочки резко пробуждаются в моём животе и трепещут в моих конечностях. Мои кончики пальцев на руках покалывает. Пальцы на ногах поджимаются.

Он выглядит немного помятым — выцветшие синие джинсы, выглядящие старыми и любовно поношенными, облегают его мощные ноги хоккеиста, даже похудевшие от его очевидной потери веса. Его бледно-зелёная футболка — та, что мне нравится и подчёркивает его глаза — помята и слишком свободно свисает на плечах. Взгляду открывается как никогда много татуировок, змеящихся по его рукам и бицепсам, выглядывающих на ключицах.

Я краснею. Должна краснеть, судя по тому, как ощущаются мои щёки. Откашлявшись, я приоткрываю дверь шире.

— Ты, ээ… хочешь зайти?

Он как будто колеблется на полпути между стеной и моей дверью.

— Да. Если можно.

— Конечно. Само собой. Да, — я отстраняюсь за дверь и на мгновение прячусь, широко открывая её для него и морщась. Могла ли я вести себя ещё более неловко?

Войдя в квартиру, Себастьян проходит мимо меня и отходит от порога, чтобы я могла закрыть дверь. Он стоит почти неестественно неподвижно, как кот, готовый спасаться бегством. Его тело напряжено, пока он засовывает руки в карманы. Нет ни следа того небрежного сардонического мужчины, который несколько недель назад вальяжно вошёл в мою квартиру, обрезал мои джинсы до шортов и подкалывал меня тем, что весь мой гардероб состоит из спортивной одежды.

— Что случилось, Себастьян?

Слова слетают с моего языка прежде, чем я успеваю их остановить, но со мной часто так бывает. Я честна даже в ущерб себе, не только в том, чем я делюсь, но и в том, что спрашиваю. Фрэнки говорит, что это чертовски приятное отличие от остальных, но с другой стороны, у неё тоже аутизм, поэтому она ценит мою прямолинейность. Но не все того же мнения. Я выучила это на тяжёлом опыте.

Себастьян медленно переводит взгляд на меня, осматривая моё лицо и волосы. Я внезапно вспоминаю, что мои мокрые волосы собраны в тюрбан из моего любимого полотенца с драконами. Мои руки рефлекторно вскидываются к нему, пока Себастьян смотрит, и уголок его губ приподнимаются.

— Драконы, да?

Я откашливаюсь, позволяя рукам опуститься.

— Это мои любимые рептилии.

Его улыбка становится шире, и моё сердце совершает кульбит в груди.

— Я не знал, что воображаемых существ можно выбирать в качестве своих любимчиков.

— Кто сказал, что они воображаемые?

Он прижимает язык к щеке изнутри.

— Наука?

— Не существует никаких научных фактов, опровергающих существование драконов.

— Кроме того факта, что мы их никогда не видели.

— Если мы чего-то не видели, это ещё не означает, что этого не существует, — я скрещиваю руки на груди и упираюсь стопой в стену, к которой прислоняюсь. — Некоторые наиболее прекрасные открытия получились из-за упорного преследования возможности, от которой большинство людей слишком рано отказалось.

Себастьян прислоняется бедром к моему кухонному столу, его взгляд бродит по моему лицу и снова по тюрбану из полотенца.

— Справедливо.

— Итак, — я отталкиваюсь от стены и проскальзываю мимо него на кухню, после чего открываю шкафчик со стаканами. — Пить хочешь? Ну, знаешь, воды или что-то такое? Тут капец как жарко. Готова поспорить, ты умираешь от жажды. Пешком пришёл?

Он поворачивается, наблюдая за мной, затем качает головой.

— Нет, мне сняли шину. Я приехал на машине. И нет, спасибо. Ничего не нужно.

Я опускаю руку, которая уже тянулась в шкафчик.

— Понятно. Конечно.

— Я… принёс ту одежду, в которой ты была на роликовой арене и потом оставила у меня, — он смотрит через плечо на мою сумку. — Радужные сережки, чёрный комбинезон, высокие кроссовки и пушистые носки. На этом всё, верно?

— Да, всё. Спасибо.

Себастьян смотрит на меня, переступая с ноги на ногу и сильнее опираясь на стол. Наконец, он говорит: