Если только ты

«Может, потому что в прошлый раз, когда ты к нему прикоснулась, ты буквально набросилась на него? Может, потому что он не был уверен, что может попросить о простом объятии так, чтобы ты больше не пыталась сожрать его рот своим?»

Точно. Что ж. Это мой шанс показать ему, что я могу обнять его как друга.

— Конечно, ты можешь рассчитывать на объятия, — говорю я ему. Думая платонические мысли, я нежно обвиваю руками его шею. Себастьян накреняется в мою сторону, но медленно, как будто почти противится этому.

Похоже, о платонических объятиях он знает так же мало, как и о дружбе. Так что я даю ему время прочувствовать всё. Аккуратно, нерешительно он обнимает руками мою спину и привлекает меня ближе. Наши груди соприкасаются, сердца бьются так близко друг к другу.

А потом я чувствую, как его тело потихоньку расслабляется, напряжение покидает его плечи и те опускаются, а воздух медленно и легко наполняет его лёгкие.

— Вот так, — говорю я ему, легонько почёсывая кончиками пальцев его затылок и завитки волос. — Ты понял, что к чему.

— Бл*дь, — бормочет он мне в шею. — Объятия — это приятно.

Я улыбаюсь ему в плечо.

— Да, ещё как.

Какое-то время мы просто стоим там, Себастьян обнимает меня, я обнимаю его, и наши подбородки лежат на плечах друг друга.

— Прости, — шепчет он.

Я снова перебираю пальцами кончики его волос.

— Тебе не надо извиняться за то, что ты нуждаешься в объятии, Себастьян.

Он чуть крепче сжимает меня, привлекая поближе, и тяжело выдыхает.

— Ну, я также заявился к тебе домой без приглашения. У тебя завтра игра. Я не должен тебя задерживать, — он начинает отстраняться. — Мне лучше уйти.

— Подожди, — я сцепляю руки вокруг его шеи, не отпуская. — Просто… притормози.

Он вздыхает, уткнувшись в меня, и постепенно снова обнимает крепче, но ничего не говорит.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, если только ты сам не хочешь уйти, — говорю я ему. — Ты хочешь уйти?

Он колеблется, затем через несколько секунд качает головой.

— Тогда останься. Поговори со мной.

Он слегка отстраняется, его ладонь задерживается на моём бедре, а от скольжения большого пальца по моей талии по коже расходятся волны жара.

Откашлявшись, Себастьян неловко делает шаг назад, нервно проводит ладонью по волосам.

— Пошли, — говорю я ему. На сей раз он позволяет мне переплести наши пальцы и потянуть его в гостиную зону моей студии. — Садись, — я мягко давлю на его плечи, пока он не опускается в моё кресло для чтения.

Я твёрдо подавляю другие воспоминания о том, как он падал на другое сиденье — шезлонг на его террасе — и как я оседлала его колени.

Мы определённо делаем правильный выбор, усаживаясь в два разных места.

Опустившись на пол, я тоже усаживаюсь, широко раздвигая колени.

— Ты сиди и говори. А я буду делать растяжку и слушать.

Себастьян смотрит на меня, когда я наклоняюсь вперёд между ног, тянусь к пальчикам на ногах и хватаюсь за них, пока не чувствую приятное вытяжение задних мышц бедра. Он подносит костяшки пальцев к губам и вздыхает.

— Я дерьмово себя чувствовал.

Я застываю, удерживая его взгляд и молча слушая, как и обещала.

— Так что, — выдыхает он, — я поговорил с доктором Эми, — это главный врач их команды, — сдал кое-какие анализы. Отчасти поэтому я был таким тихим на этой неделе — у меня было полно визитов к врачам и диагностических процедур.

В моем мозгу проносятся ужасные, ужасные страхи. Он болен. С ним что-то не в порядке. Моё сердце ужасно и тесно сжимается, начиная рассыпаться в моей груди.

— Ещё когда я был ребёнком, — говорит Себастьян, всё ещё водя костяшками пальцев по губам, — мой желудок всегда… у меня бывали эпизоды такой адской боли. Резкой, колющей боли. Иногда они были частыми. Затем пропадали на несколько дней или недель. У меня бывала ноющая боль, тупая, не отступающая головная боль. Как будто в моём мозгу воцарялся туман, и всё болело. Мне просто хотелось свернуться калачиком и спать. Мой отчим говорил мне собраться, прекратить ныть и вечно лежать. Говорил, что я притворяюсь, чтобы получить внимание, и это неправда, бл*дь… но я научился подавлять это, игнорировать, принимать.

— Когда я был в старших классах, я понял, что травка помогает от боли. Алкоголь тоже служил неплохой добавкой, просто… помогал притупить всё, — он шмыгает носом, опускает руку, играет со своими кольцами. — Но в последнее время всё было так плохо, что я знал, что уже нельзя игнорировать, так что я рассказал об этому доктору Эми, и она сделала ряд анализов крови, других тестов, и оказывается, что у меня, из всех бл*дских вариантов, именно целиакия.

Весь воздух шумно вырывается из моих лёгких. Я роняю лоб на пол.

— Зигги?

Я втягиваю вдох и сажусь, смаргивая признаки того, что я была на грани слёз.

— Я думала, ты вот-вот скажешь мне, что умираешь.

Он хмуро смотрит на меня.