Если ты меня любишь

— Возьми меня с собой, — без улыбки проговорил Запоминающий и Стирающий и ушел, помахивая рукой в такт шагам и успокаивая на ходу мысли.

«Я люблю тебя, Гермиона», — прошептал Одж Дэггер.

* * *

Многие души метались в этот день, обезумев от страха. Отряд шел крадучись, избегая любых потасовок, дабы не терять время. Скианты соорудили из собственных телесных оболочек нечто вроде небоскреба, упиравшегося прямо в застывшие, мерцающие всеми цветами радуги небеса. Эта «вавилонская башня», казалось, демонстрировала всем возможность реализации того, что не удалось людям древности. Небеса приблизились к земле, но не для того чтобы принять, а для того чтобы рухнуть.

Сознание Гермионы выхватывало лишь отдельные картины и запечатлевало их в себе целиком, как они есть. Девушка уже успела свыкнуться с мыслью о том, что все случилось именно так, что ничего уже не восстановить, что наступила новая эра, в которой людям, скорее всего, не будет места. Но она так в это и не поверила и, подходя к лагерю врага, пребывала в некоторой отрешенности, которая с виду походила на спокойствие. Джефри, шагавший рядом с Вестерсом, пару раз оглянулся на нее, позволил себе мимолетную улыбку и опять отвернулся. Она не смогла ответить ему тем же, мышцы лица окаменели.

Рядом, в двух шагах, шел Рон, неровно, чуть ли не подпрыгивая. Молодой человек не казался больше злым или нервным, но каждой клеточкой тела Гермиона ощущала, как его тянет к ней. Вероятно, подай она ему знак, он метнулся бы к ней, обнял бы ее, и хотя бы на одно мгновение все стало бы как раньше. На миг она поддалась этой нелепой надежде и, притормозив, повернула к нему голову, но он прошел дальше, даже не вздрогнув. Гермиону толкнул сзади какой‑то аврор, извинился и пошел дальше, остальные стали молча обходить ее, в немом ужасе замершую посреди дороги. И лишь через пару секунд она нашла в себе силы оторвать ноги от мостовой и идти дальше. Рон, наверное, просто не заметил, что она с мольбой посмотрела на него за несколько минут до битвы. Битвы, которая могла стать для них последней. Конечно же, не заметил! И что это с ней?

Когда белая вспышка обожгла ей глаза и веки, Гермиона все еще пыталась разобраться в себе и не сумела переключиться. Ее завертело в воздухе, а затем с размаху ударило оземь. Испустив крик боли, Гермиона попробовала встать. Это вышло на удивление легко, и она, твердо встав на ноги, побрела в сторону сражающихся. Внезапная вспышка сделала свое дело, и теперь девушка почти ничего не видела. Все подернулось серой пеленой. А в голове звучал торжественный хор неизвестно откуда взявшихся голосов. Мертвые пели о том порядке, который вскоре должен был наступить на земле. Язык был незнакомый, но Гермиона понимала, о чем они поют:

Один путь закончен, начнется другой.

Упущено время, и смерть на пороге.

Звезды вернутся на старые орбиты,

Сметая каменную пыль веков…

— Дефенсио ментис! — раздался крик, и Гермиона увидела рядом с собой чей‑то силуэт.

— Джефри? — прошептала она.

Он схватил ее за плечи и вгляделся в ее лицо.

— Надо укрыться, быстрее!

— Как это? Мы пришли сюда биться.

— Ты не видишь. — В его голосе звучала неподдельная тревога. — Я должен укрыть тебя.

— Нет! — Гермиона вцепилась в него, понимая, что зрение уходит с каждой секундой. — Я так не смогу, я должна оставаться здесь!

— Так нельзя, — покачал головой Стеффинс, таща упирающуюся девушку за собой. — Там есть руины, туда мы отнесли первых раненых…

— Но я не ранена! — воскликнула Гермиона, стараясь освободиться.

— Ладно, ты не ранена, если тебе так легче.

Гермиона заскрипела зубами от ярости. Теперь, когда ум ее снова прояснился, она явственно слышала звуки битвы, крики, стоны, звуки взрывов, шорох осыпающегося камня и еще — шум начинающегося дождя.

— Почему? — крикнула она. — Разве другие видят? Почему я должна оставаться там?

— Ты находилась почти в эпицентре первого взрыва. Так что, считай, тебе еще повезло… Вот так, сюда. О тебе позаботятся.

— А ты?

— А я пойду помогать разрушать эту штуку, а потом приду за тобой.

— Не придешь…

Джефри мгновение смотрел на нее, потом сильными руками прижал ее к себе. Гермиона, перед глазами которой теперь уже была только пелена, горько разрыдалась. Звуки, меж тем, все усиливались. Мимо со свистом пролетали призраки, которые, хоть и не могли нанести ущерб, однако, напитавшись энергией более могущественных собратьев, изрядно досаждали, притворяясь деревьями, или телефонными будками, или людьми, а то и принимая очертания диковинных птиц и животных. Иные формы потусторонней жизни помогали скиантам, как могли, внося смуту в сердца и разум наступавших на них магов. Судя по дрожащему от магии воздуху, отовсюду прибывало подкрепление, но Гермионе, судорожно всхлипывавшей в объятиях Джефри, было ясно, что все это не поможет.

В конце концов, Одж Дэггер отстранился от нее, и она осела на мокрый асфальт и прислонилась к крупной каменной глыбе, которая когда‑то от чего‑то откололась. И это «что‑то» совсем недавно (а может, и тысячу лет назад) было чьим‑то домом, а стало быть — чьей‑то тюрьмой.