Если верить Хэрриоту…

После этого Ольга крепко поругалась с Сашкой, и дело чуть не дошло до открытого столкновения, но мне, если честно, было не до подробностей. Буквально на следующий день после отъезда ветеринара я обнаружила, что задние доли вымени Миссис Грыжи раза в два больше обычного и ярко-розового цвета. При первом прикосновении корова лягнула меня, заставив отскочить в сторону, и я, решив про себя, что рисковать здоровьем из-за ее дурного нрава — дороже обойдется, оставила все как есть.

Но уже вечером не осталось никаких сомнений — это был мастит. Вымя распухло так, что на ум невольно приходила та самая больная корова из группы Ольги. К ней опять приехал ветеринар. Ему удалось обработать рану, но лучше не вспоминать, каких усилий это стоило: бедную корову связали, повалили прямо в станке и только потом занялись лечением. Представив, что будет с моей Миссис Грыжей, я подумала и решила рискнуть.

Как ни странно, на помощь опять пришел Джеймс Хэрриот. Тот, кто не читал эту книгу! Не поленитесь, приобретите ее или возьмите в библиотеке! Ручаюсь, в ней вы найдете советы на все случаи жизни, даже если у вас нет дома животных.

В его книге есть эпизод с коровой, больной маститом. Все, что посоветовал сельский ветеринар фермеру и что он проделывал, если верить сюжету, ночь напролет, — растирать и сдаивать. И я, внутренне сжавшись, присела около коровы.

Минута ушла на то, чтобы уговорить Миссис Грыжу не брыкаться. Потом я осторожно провела рукой по задним долям. Не нужно было быть врачом, чтобы почувствовать даже при легком касании, что они горячие и твердые от заполнившего их забродившего молока. Медленно, всякий миг ожидая пинка, я взялась за сосок и потянула…

Корова почувствовала боль, и я еле успела отдернуть руку — копыто просвистело мимо. Но на пол брызнула густая желтоватая струйка свернувшегося молока. Выждав, пока Грыжа перестанет беспокоиться, я повторила попытку. На сей раз мне повезло больше: страхуя себя от ударов второй рукой, я сдоила из дальней от меня доли немного «простокваши», и даже на ощупь вымя стало немного мягче. Но только я занялась вторым больным соском, как корове надоела неприятная возня. Она повернулась в станке всем корпусом и рванулась прочь.

Дверь была едва не сорвана с петель. Поддев ее рогом, Миссис Грыжа ринулась на свободу. Мне оставалось только бессильно смотреть ей вслед, и для себя я решила: «Не хочет помощи — пусть ходит так!»

Но следующим утром, едва она встала в станок, я сразу поняла, что не могу ее бросить. Грыжа походила на ту корову из группы Ольги — вымя покраснело, сделалось твердым, и даже маленькие задние соски, напрягшись, торчали в стороны. Мысленно подавив стон, я задала корове двойную порцию комбикорма — уже было замечено, что он может играть роль наркоза: насыплешь его побольше строптивой корове, и она перестает обращать внимание на то, что делают с ее выменем, — и присела рядом.

Если верить Хэрриоту, нужно лишь растирать и сдаивать. Я начала с массажа вымени влажным полотенцем — использовала то, каким сама вытирала руки после работы, дабы не занести заразу на других коров. Обе задние доли стали совершенно неподатливы. Нужно было применять очень большие усилия, чтобы немного размять их. Казалось, под кожей сплошной камень. Потом, решившись, я потянула за сосок.

Мне уже приходилось доить руками, когда неожиданно сломался мотор и мы вынуждены были заканчивать дойку старым дедовским способом. Я тогда справилась не хуже других, но сейчас я словно пыталась вытолкнуть пробку из бутылки путем массажа ее горлышка — так прочно засело что-то твердое в соске. «Молочный камень», — сообразила я. Насколько помнится, его можно раскрошить. И я дернула изо всех сил.

Вонючая струя мутно-зеленой жидкости вырвалась из соска и ударила в меня. Запах был такой, что я шарахнулась. Кроме того, Миссис Грыже явно не понравились мои операции, и она снова начала брыкаться.

Однако я уже вошла в азарт. Поймав корову за заднюю ногу, я силой заставила животное отвести ее назад и залезла под Миссис Грыжу по плечи, чтобы ей было неудобно брыкаться в ограниченном пространстве. Корова — не ниндзя, ее никто не учил приемам рукопашного боя в тесноте, и Грыже пришлось смириться. Одной рукой обхватив вымя и массируя его, другой я по очереди стала сдаивать оба больных соска. «Простокваша» в вымени успела начать портиться, и вместе с нею выходил гной. То лилась бледная жидкость, то шлепались зеленые с кровавыми разводами сгустки. Скоро весь пол под копытами коровы был покрыт слоем этой дряни, и миазмы стояли такие, что я отстранилась и зажала себе нос руками, приходя в себя и соображая, сколько мне еще терпеть.

Проходивший мимо с двумя ведрами молока Бердников приостановился:

— Что тут у тебя за вонь?

Я показала свободной рукой на лужу у ног:

— Мастит.

Поставив ведра, Бердников наклонился и потрогал вымя Миссис Грыжи.

— Плохо дело, Галочка, — изрек он. — Шаброву скажешь?

— Нет, — помотала я головой. — Сама справлюсь.

— Ну, как знаешь. — Он снова взялся за ведра. — А то вон Ольгу от работы отстранили…

Если это был намек, то я его поняла.