Если вы не бессмертны

Лена достала из сумочки пачку «ESSE», глубокомысленно затянулась сигаретой. Больше за столиком никто не курил. Инга с удовлетворением отметила, что не следит жадно за рукой курящей подруги, не пытается горлом, легкими почувствовать ее ощущения. Лена — из числа тех редких девушек, которым сигарета к лицу. Инга даже невольно полюбовалась бывшей однокурсницей и мысленно похвалила себя за то, что вот так спокойно, почти равнодушно смотрит, как кто-то другой с наслаждением затягивается табачным дымом.

Ира и Лена ждали Шевердина. Он обещал прийти через пять минут, но задерживался уже на десять. Услышав о том, что с минуты на минутыдолжен появиться Шевердин, Инга мгновенно оживилась, хотя и сама не могла понять, почему.

— Какие люди! — наконец показался в дверях Вадим Шевердин. Улыбаясь сразу всем четверым журналисткам, с видом мега- звезды эстрады, спустившейся в зал, бодро направился к стойке.

Инга с удивлением отметила, что, кажется, Шевердин обрадовался коллегам вполне искренне, хотя где-нибудь на пресс-конференции ни одну из них не осчастливил бы своей, оказывается, теплой и милой, улыбкой.

Раньше Инга никогда не общалась с Шевердиным в неформальной обстановке и теперь была немного ошарашена его неожиданной приветливостью, которая, впрочем, каким-то странным образом уживалась с его обычной заносчивостью.

В этом своем не всем известном амплуа Шевердин оказался неожиданно милым и глуповатым.

Инга поймала себя на том, что, как загипнотизированная, держит Шевердина в фокусе своего взгляда. Вернее, как будто пытается его загипнотизировать. Видел бы Макс!

Инга быстро перевела взгляд на дымящийся бифштекс. Не хватало еще, чтобы Шевердин заметил пожирающий его взгляд голубых глаз. Тогда он возомнит себя не только мега-звездой журналистики, но и секс-символом эпохи или, во всяком случае, обаятельнейшим сердцеедом, устоять перед которым просто невозможно. Но ведь дело не в обаянии Шевердина. Просто он каким-то образом связан со всей этой историей со змеей. Или — это уже навязчивая идея? Может быть, он давно уже забыл об этом?

Хватит… не думать… не думать постоянно о гремучей змее. Это не легче, чем не думать о белом медведе или хромой обезьяне. Даже труднее. И вообще врачи говорят, думать о серьезных вещах за едой вредно. Отсюда все болезни. В том числе и болезни печени.

Вот девчонки не думают ни о змее, ни о белом медведе, ни о хромой обезьяне. Треплются себе о разных пустяках. А обо всем остальном можно подумать и после обеда.

— Итальянскую пиццу, — трагическим тоном заказал Шевердин.

Даже самые, казалось бы, банальные фразы, он произносит со своим обычным пафосом.

— У вас есть «Велкопоповицкий козел»? — голос Шевердина стал еще глубже, еще вкрадчивее.

— У нас только «Клинское» и «Балтика», — равнодушно ответила полная немолодая официантка.

Шевердин задумался и сделал выбор в пользу «Балтики», но он хотел «шестерку», а ее в продаже не было, и Шевердин, недовольный, вернулся за столик с «Клинским».

Девушки лениво обсуждали перспективы личной жизни.

— Если я выйду замуж, — трясла рыжими кудряшками Ира, — то только за молодого красивого миллионера. В крайнем случае, — Ира отхлебнула пиво. — Он должен обладать хотя бы двумя из этих качеств.

— Значит, молодой, красивый, но не миллионер подойдет? — Шевердин, явно, наслаждался звуками собственного голоса. Голос, и правда, был бы красивым, если бы не эти чаще всего неуместные трагические нотки и это откровенное самолюбование. У каждого первого, кто говорил с Шевердиным или смотрел его репортажи, складывалось впечатление, что он как будто слушает себя со стороны и делает это не без удовольствия.

— Лучше бы, конечно, немолодой (но не слишком старый), красивый миллионер, — сморщила носик Ира. — Или молодой, но не очень красивый (но, конечно, не урод), миллионер. Но на худой конец подойдет и молодой красивый не миллионер. Ты видишь поблизости молодого красавчика?

По отношению к Вадиму это было жестоко. В свои тридцать семь- тридцать восемь Шевердин выглядел очень даже неплохо, хотя, может быть, не каждая привередливая особа женского пола сочла бы его эталоном мужской красоты.

Рост метр девяносто, неплохо сложен. Нос немного длинноват, но это можно преподать и как изюминку. Нижняя губа заметно толще верхней, конечно, несколько портит впечатление, придает лицу капризный вид.

Но в целом, в который раз уже отметила Инга, в целом Шевердин очень даже ничего.

Впрочем, его, явно, интересовала не Инга.

Если бы у Шевердина была возможность выбрать любую женщину на земле, в этот момент он, наверняка, всем вместе взятым предпочел бы Иру.

Ира это чувствовала. Остальные тоже.

Аня тщетно скользила по Шевердину игривым взглядом из-под загнутых ресниц. Она, явно, была уязвлена тем, что мужчина, сидящий с ней за одним столиком, так откровенно залюбовался другой, а на нее не обращал никакого внимания.

— Вы по-прежнему пишете вдвоем? — перевел Шевердин разговор на другую тему, которая, впрочем, тоже непосредственно касалась Иры.

— А ты по-прежнему не читаешь газеты? — продолжала задорно трясти солнечными кудряшками Ира.