Если вы не влюблены

Закончив чтение, Борис Леонидович задумался. Письма по-настоящему его увлекли. «Надо же, – усмехнулся он про себя. – Прямо рассказ целый, что-то в духе Бунина или Куприна. Интересно, что же там за цветочки подарил мадемуазель Батуриной этот старичок-боровичок с итальянского побережья?» Он заглянул в конверт, но никакого рисунка там не оказалось. Потряс конверт над столом – ничего оттуда не выпало. «Да Бог с ними, – подумал Наумкин. – В других письмах, наверное, найдутся». Однако, дочитав все письма до конца, ни одного рисунка он так и не обнаружил. Хотя Батурин-старший действительно пересылал их дочери, по одному каждом в письме. Об этом говорили приписки, которыми он завершал свои послания:

«Шлю тебе, душа моя, еще один чудесный рисунок…» и так далее.

«Наверное, девочка вклеивала их в тот самый альбом», – догадался Наумкин. – Ладно, если попадется потом где-то в архивных залежах, посмотрю».

Однако трогательная итальянская история не выходила у Наумкина из головы. Даже по дороге домой он не переставал думать о ней, вспоминая отдельные фразы из прочитанных писем. Ему почему-то казалось, что самое интересное, нечто важное ускользнуло от него. Но вот что именно, понять не мог.

«Все, – решительно сказал сам себе Наумкин, – хватит! Надо отключиться, отдохнуть, а то завтра вообще не смогу работать». Придя домой, он вытащил из холодильника коньяк, налил себе немного, выпил и, мгновенно почувствовав освобождение от всяких посторонних мыслей, рухнул на диван – спать.

Борис Леонидович внезапно проснулся среди ночи и сразу же понял, что именно в семейной переписке Батуриных не давало ему покоя. Не могло ли так случиться, что рисунки, которые папенька посылал любимой дочери, принадлежали кисти одного из старых итальянских мастеров? А что, это очень даже возможно! И вряд ли это подделка – зачем бы тогда их хранили столько лет? Борис Леонидович встал и нервно забегал по комнате. Он почувствовал себя кладоискателем, лопата которого вдруг уперлась в крышку сундука с сокровищами. Если интуиция его не обманывает, то где-то совсем рядом находятся большие деньги. Очень большие! И знает о них только он один! Такой шанс выпадает раз в жизни, и не воспользоваться им было бы безумием, непростительной глупостью.

Впрочем… Тут Борис Леонидович с тревогой подумал о том, что намного раньше такая же догадка могла осенить какого-нибудь ушлого смотрители усадьбы. Возможно, рисунки давно уже украли. А то и просто выбросили за ненадобностью. Но Наумкину страстно хотелось надеяться на лучшее.

* * *

Еле дождавшись утра, Борис Леонидович помчался в музей. Повесив на дверь дико раздражавшую директора табличку «Не беспокоить», он принялся тщательно исследовать ящики, коробки, стопки книг, связки документов. Однако теперь цель его поисков была совершенно конкретна – детский альбом, гербарий! Ему казалось, что он на правильном пути, что это его ноу-хау. Если где и могли сохраниться старинные рисунки, не привлекая чужого внимания, то лишь в невинном детском альбоме с засушенными травками и цветочками. Вот только жив ли сам альбом? Не факт, что этот дурацкий гербарий вообще сохранился. Вдруг Лизанька в гимназию его отнесла. Или отдала своей гувернантке, или воспитательнице, мадам, как бишь ее… Тем не менее отказываться от своей затеи Борис Леонидович не собирался.

Первый день поисков успеха не принес, но Наумкин не отчаивался – архив был огромен, и работы тут хватило бы на пару недель, не меньше. Уже на следующее утро в одной из небрежно завязанных пачек он обнаружил два альбомных листа с приклеенными к ним высохшими стебельками. На полях уже знакомым Наумкину детским почерком были сделаны подписи – названия растений на русском языке и латыни. Борис Леонидович возликовал – все сходилось. Это несомненно были листы из альбома Лизаньки, а значит, и гербарий должен быть где-то тут.

Охотничий азарт гнал Наумкина вперед, и он с удвоенной энергией продолжил свои поиски. Однако следующие несколько дней принесли сплошные разочарования. Отставляя в сторону очередную исследованную коробку, Борис Леонидович чувствовал себя Остапом Бендером, который раскурочивает последний стул и находит в нем лишь соломенную труху. Надежда таяла на глазах, Борис Леонидович пребывал в миноре. И вот уже в дальнем углу осталась всего пара сиротливых коробок, большой ящик, да несколько стопок книг – остатки батуринской библиотеки.

Нервы Наумкина были натянуты до предала. Он заметил, что когда заваривает чай, у него трясутся руки, чего ни разу не случалось с тех пор, как он бросил пить.

И все же судьба решила еще раз улыбнуться отчаявшемуся Наумкину. Раскрыв последний ящик, он каким-то шестым чувством понял, что альбом именно там. А потом он увидел его в плотно спрессованной куче бумаг.

Старый, красивый альбом, в толстом бархатном переплете. Переплет еще хранил свою величественность, хотя местами был изрядно потерт. Борис Леонидович, руки которого не просто тряслись, а ходили ходуном, осторожно вынул драгоценную находку и перенес на стол.