Если завтра не наступит

Перерастание югоосетинского и абхазского кризисов в полномасштабные военные действия власти не допустят, ибо у них нет идей, за которые бы они были готовы умереть, даже в политическом смысле. Грузия хотя и изображает из себя мини-империю, на самом деле таковой не является, да и не может ею быть. Маленькие страны, расположенные в точках сосредоточения интересов сверхдержав, обречены быть объектами манипуляции, а не равноправными субъектами. Самостоятельной политики у Грузии никогда не будет. И при выборе хозяина Россия – не самый худший вариант. Все-таки страна не совсем чужая в отличие от США, которым по большому счету на Грузию наплевать. Подавляющая часть нашей криминально-политической элиты продолжает делать ставку на американцев. Но Америка сейчас представляет собой пугало с оскаленной пастью, которое маячит на горизонте, внушая страх лишь трусам по натуре. Любой смелый, честный и просто порядочный человек воспринимает угрозы США так, как их и следует воспринимать – с гневом и готовностью дать отпор.

Напечатав последнюю строку, Тамара откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Слова «смелый, честный и просто порядочный» отчего-то ассоциировались у нее с Женей Бондарем, хотя в сущности она совсем его не знала. Как он к ней относится? Вчера казалось – с явной симпатией, переходящей в нечто большее. Почему же он оттолкнул вешающуюся ему на шею Тамару?

Господи, как стыдно!

Она спрятала лицо в ладонях, когда вкрадчивый звук открывшейся двери заставил ее встрепенуться и вскинуть голову.

– Привет, – произнес Гоги, не решаясь переступить порог. После вчерашних процедур выглядел он не лучшим образом, но его сходство с хорьком от этого не пропало, а даже усилилось.

– Чего тебе? – подчеркнуто недружелюбно спросила Тамара.

– Дело есть, – сказал Гоги, скаля мелкие зубы.

– Какое у тебя ко мне может быть дело?

– Важное.

– Так говори и проваливай, – прищурилась Тамара.

Проскользнув в комнату, Гоги приблизился и первым делом попытался прочитать электронный текст, светящийся на экране.

– Что пишем?

Выключив монитор, Тамара сердито проворчала:

– Все ходишь, все вынюхиваешь. Что за манера? Тут тебе не курятник.

– Курятник? – удивился Гоги.

От него попахивало так, как если бы он прятал в кармане дохлую мышь. Или цыпленка.

– Будешь говорить или нет? – прикрикнула Тамара.

– Буду.

– Я слушаю.

Гоги осклабился:

– Слушай, тебе не надоело строить из себя недотрогу?

– Это все, что ты собирался сказать?

Тамара встала и надменно вскинула подбородок, сцепив руки за спиной.

– Нет, – заявил Гоги, бесцеремонно пялясь на ее грудь. – Я пришел сказать, что пора нам становиться друзьями.

– С какой стати?

– Я могу быть тебе полезным. Времена сейчас такие…

– Какие? – недобро осведомилась Тамара.

– Сама знаешь, – ухмыльнулся Гоги. – Врагам народа не сладко живется, а скоро станет совсем невмоготу.

– По-твоему, я враг народа?

– Не знаю, не знаю… На все у тебя собственное мнение, везде ты его высказывать спешишь…

– Если иметь собственное мнение – это преступление, то добрую половину народа надо пересажать в тюрьмы, – отчеканила Тамара.

– И пересажаем, – пообещал Гоги. – Но не всех. Самых строптивых.

– Кажется, ты пока еще не полицейский и не жандарм, чтобы решать.

– Пока еще.

– Вот что, – решительно произнесла Тамара, – убирайся-ка ты с моих глаз долой. Смотреть на тебя тошно.

– Не суди о мужчинах по внешности, – сказал Гоги, выдвигая вперед маленькую круглую голову с оттопыренными ушами. – Когда я появился на свет, все врачи сбежались на меня посмотреть. И знаешь почему?

– Не знаю и знать не хочу.

– Напрасно. Уже тогда эта штука была у меня величиной с… – Гоги выставил большой палец. – Видела бы ты, во что она превратилась теперь!

– Пошел вон!

Тамара толкнула Гоги в грудь. Отступив на пару шагов, он обиженно воскликнул:

– Эй, что ты делаешь? Гляди, как бы потом не пожалела! Женщины, которые со мной спят, в один голос говорят, что я настоящий жеребец.