Эссенция пустоты

Произнёс он это таким тоном, что стало понятно — вразумительного ответа от него не добиться. В воздухе повисло напряжённое молчание, однако чародей его будто бы не замечал.

Пуэри снова надеялся. На этот раз на то, что Эн не решил сдаться. Но всего несколько минут назад Рэн и сам чуть не сдался. Так можно ли требовать мужества от человека, вынесшего столько потрясений? Нет, это было бы как минимум нелогично.

Пережив гибель своего мира, пуэри думал, что сможет пережить что угодно. Он верил: для сильного духом не существует непреодолимых преград. Но однажды Рэн вдруг осознал, что его уверенность выродилась в робкую надежду. Наивную. Жалкую. Как надежда на последнюю зажатую в руке соломинку.

И куда же делась хвалёная сила духа? Куда ушла непоколебимая вера? Была ли она вообще? Ответ прост до тошноты: нет, не было, потому что нет ничего абсолютного. Все ломаются. Даже самые сильные. И сейчас, глядя на Эна, неспешно размешивающего походную похлёбку, пуэри бесспорно видел человека сильного, но вместе с тем опустошённого, изуродованного. Смирившегося.

И всё же Рэн надеялся.

Надежда вообще удивительно живучая вещь. Всегда тянет жилы до последнего. Даже когда ты потеряешь всё, она одна останется с тобой. В этом-то и заключается её самое паскудное свойство. Она даёт силы жить даже в безвыходном положении, и поэтому ты постепенно замещаешь ей остатки веры и убеждений. Оглянуться не успеешь, как заживёшь одной лишь надеждой. Ты будешь питаться ей, а она — тобой.

А потом надежда уйдёт.

— Ешьте, — Энормис отломил кусок хлеба и указал им на котелок. — Хоть скажете, как получилось. А то у меня в последнее время плохо с вкусовыми ощущениями.

Не проигнорировала приглашение только пиратка. Она всё ещё туго соображала после боя в Илиавии, а потому была сама непосредственность: подсела к костру, взяла ложку и начала прихлёбывать бульон.

— Пересолил, — сказала она и тут же опасливо взглянула на чародея. — Но мне нравится!

Энормис не удостоил её и взглядом. Он ел так, будто вместо ароматной похлёбки в котелке была вода.

Молчание затянулось. Рэн решил, что не будет его нарушать. Он устал. Ему надоели разговоры, из которых всё равно ничего не ясно, а если и ясно, то толку от них — чуть. Уж лучше молчать, и будь что будет.

Пуэри посмотрел на Литессу. Он не мог знать, о чём думает Стальная Леди, но по её взгляду понял: она тоже не ждала никаких откровений. Чародейка молча пожирала глазами Энормиса, словно пытаясь его испепелить.

Но Хелия молчать не могла.

— А что у тебя с кожей? — спросила она и тут же себя одёрнула, снова уткнувшись в котелок.

— В меня ударила молния, — неожиданно ответил Эн. — Обычная молния.

— И не убило?!

— Как видишь, — чародей бросил ложку и встал. — Я сыт. Литесса, на минутку.

Энормис отошёл на несколько шагов. Стальная Леди, задумчиво постояв, последовала за ним. Мужчина наклонился к чародейке и тихо заговорил, и даже Рэн с его обострённым слухом не мог разобрать ни слова. Архимагесса не перебивала.

— Секретничают, — Хелия тоже внимательно наблюдала за странной парой. — Не думала, что у вас друг от друга секреты.

— Я тоже. Но меня уже ничто не удивляет.

Чародей замолчал, и Литесса что-то выдавила сквозь зубы. Её собеседник криво усмехнулся, от чего шрамы на его лице сложились в странноватый узор, и добавил ещё пару слов. Архимагесса злобно зыркнула на него и пошла к костру. Уже вдогонку ей Энормис сказал, громко и внятно:

— И не забудь исправить то, что натворила!

Не дожидаясь ответа, чародей начал рисовать на земле замысловатую магическую фигуру.

Литесса подошла к Хелии.

— Вставай. У нас с тобой очередное задание.

Пиратка поперхнулась похлёбкой, испуганно глянула на пуэри и робко пролепетала:

— У меня?

— Быстрее, мы торопимся.

Рэн только пожал плечами на вопросительный взгляд девушки. Пиратка закинула в рот последний кусок хлеба и поднялась, отряхивая штаны.

— Ну и куда мы?

— Куда он скажет, — Литесса кивнула на упражняющегося в черчении чародея. — Я сама не знаю.

— Вставайте в центр фигуры, — сказал Эн. — И постарайтесь не шевелиться.

Женщины послушно выполнили приказ. Рэн тоже подошёл посмотреть: нарисованные Энормисом символы и линии казались хаотичными, бессмысленными, охотник разобрал несколько знакомых направляющих, но назначение заклинания оставалось для него загадкой.

Чародей завершил фигуру несколькими концентрическими кругами, пересекающими почти каждую нарисованную линию, и выпрямился.

— Будет очень жарко.

Фигура ожила: по рёбрам ломаных забегали оранжевые искорки, круги замерцали тусклым жёлтым светом. Повеяло сначала теплом, потом жаром. Земля под ногами женщин зашипела, задымилась. Хелия заметно волновалась, косилась на творящееся под ногами колдовство, но, следуя приказу, не шевелилась и будто бы даже не дышала. А вот Литесса ничуть не беспокоилась. Она смотрела на Энормиса, и было в её взгляде что-то странное, чего пуэри никогда прежде не видел. Но это уже точно была не злоба. Скорее искреннее смятение.

— Рэн, пару шагов назад, — спокойно сказал чародей.