Есть ли жизнь после отбора?

Белый как смерть управляющий молча наблюдал за тем, как золото взмывает вверх и становится центром сферического щита.

– Вот и все, – я улыбнулась, – последующее золото достаточно бросить на пол, и оно само поднимется вверх.

– Вам это с рук не сойдет, – управляющий растянул губы в улыбке, – так и знайте.

– Вы действительно угрожаете мне? – удивилась я.

– Мертвецы не способны никому пригрозить, – усмехнулся он, – знайте, что вы только что убили человека.

– Вам не удастся навязать мне чувство вины, – спокойно ответила я. – Знаете, для спокойной жизни достаточно нескольких простых правил. Одно из которых прямо указывает на то, что клятвы нарушать нельзя.

– Мир меняется, – пожал плечами управляющий, – и мы должны меняться вместе с ним.

– Окраины едины, неделимы и нерушимы, – ровно произнесла я. – Мы не меняемся без весомых причин.

– Зря.

Управляющий жестом предложил нам покинуть хранилище, и мы, выпустив вначале его и его счетоводов, покинули ярко освещенное помещение.

Дарван явно рассчитывал, что мы его покинем. Однако же его сокровенным чаяниям не было суждено сбыться. Мне еще нужно обсудить с ним новое довольствие Тарлионы Фоули-Штоттен и ее семьи, к коей я никоим образом не отношусь.

Эта мысль, кстати, уже не так сильно горчила. Вероятно, прямой, упрямый и болезненно честный барон не был ей хорошей парой. Вероятно, она знала или же чувствовала, что отец душой с совсем другой женщиной.

– Не соблаговолите ли вы пригласить нас в свой кабинет? – Я прихватила управляющего за кончик рукава.

– Соблаговолю, – скрипнул зубами Дарван.

На подходе к его кабинету, мы разделились: бойцы остались снаружи, а мы с Митаром вошли внутрь. Правда, старый маг по-прежнему хранил молчание, всячески подчеркивая, что решения принимаю именно я.

Изложив Дарвану свое дело, я замолчала. Он же, внимательно меня выслушав, с интересом осведомился:

– Вы полагаете, что я пойду вам навстречу?

Управляющий утер взмокший лоб и как можно нахальнее усмехнулся. Вот только на дне его глаз плескался ужас. Ужас, который было невозможно не заметить.

– Я полагаю, что вам придется пойти мне навстречу, – холодно произнесла я. – Иначе по городу могут пойти слухи… Золотые слухи. Сейчас ведь и говорить не о чем: счетоводы дали клятву, мне тоже обсуждать казну не с руки. Никто не узнает.

Я практически прямо говорила о том, что прекрасно осознаю: наша казна где-то очень далеко. А то золото, что я сокрыла под щитом, принадлежит либо банку, либо Дарвану, либо… Либо кому-то, кого он так сильно боится.

– Вы не понимаете… – хрипло каркнул он, но я не стала слушать:

– Портала за крепостными стенами больше нет.

Дарван вздрогнул так, что неловким движением обрушил со своего стола стопку бумаг. Что ж, не знай он о портале, реакция была бы совсем иная. А значит, верен третий вариант: золото принадлежит кому-то очень и очень пугающему.

«И я готова поспорить, что все происходящее – звенья в одной цепи. Абы кто не подберется к принцессе. Да что там, абы кто и не узнал бы, что в сокровищнице есть такой занимательный клинок, – промелькнуло у меня в голове. – А значит, даже если тень за спиной бастарда не тот же самый человек, что управляет Дарваном, они, эти гадкие гады, вполне могут быть связаны».

– Поэтому перейдем к моему делу. – Я села на гостевой стул и чинно сложила руки на коленях. – Леди Тарлиона Фоули-Штоттен желает дом на пять комнат и девять золотых ежемесячного пособия.

– Выселяете мать из замка, – усмехнулся управляющий, кое-как взявший себя в руки. – Что ж, пусть так, пусть так. У банка есть прекрасный пятиместный дом на Ясеневой улице. Аренда обойдется вам в три золотых. Ежемесячно.

– Забавно, как вас кидает из паники в стяжательство, – усмехнулась я. – У меня нет желания искать сейчас особняк, договариваться, подбирать бумаги… У меня просто нет на это времени. И сил. И желания. А потому – приемлемо.

Мы подписали необходимые бумаги, он поставил резолюцию: «Одобряю, трату казны считаю приемлемой и оправданной», затем такую же фразу написал Митар.

После чего нам пришлось вернуться вниз, где я позволила части золота просыпаться на пол. Этого хватит на полгода, а там… Там видно будет.

– Я думал, вы добрее, – бросил на прощание управляющий. – Вы ведь поняли, что…

– Мой отец думал, что вы честнее, – отбрила я. – Вы ведь поняли, что предали его? Мы готовы спрятать вас, но… Придется заплатить. И не золотом.

Обменявшись этими не слишком приятными словами, мы разошлись.

Понимала ли я, что его могут убить за утраченное золото? Да. Хотела ли я отыграть все обратно? Нет.

Хотя надо признать, провернутая афера немного тревожила меня. Если бы дело касалось только меня, я бы не ответила подлостью на подлость. Но речь идет о целом баронстве. Баронстве, которое уже несколько лет выживает само по себе.

– Все хорошо? – Митар покосился на меня.

– Смотри, – вместо ответа я указала на ясное небо.

Небо, в котором парил сокол с яркой белой лентой, повязанной на лапу.

– Официальная почта.

– Белый, – цокнул Митар, – не нам.