Есть ли жизнь после отбора?

– Ты была моим единственным ребенком! А он брал тебя туда, к тварям! Он отпускал тебя в кузницу к Дейтору, он отпускал тебя с бойцами в лес. А ты и рада была, летела, как мотылек на пламя. Я не могла оспорить его решения, но и спокойно жить, зная, что мой ребенок подвергается опасности ежесекундно, я тоже не могла.

Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула:

– Он говорил, что все держит под контролем. Но могла ли я ему верить? А потому, понимая, что тебя не спасти, я спасла себя. Я придумала, что ты мне не дочь, что я вышла за мужчину с ребенком. Я… Я поверила в то, что придумала. И жить стало проще. После его смерти я думала, что можно будет все вернуть.

– Но я его копия. Мне жаль, что ты настолько чужда окраинам, хоть и выросла здесь.

– Ты хоть раз видела… – вскинулась она и тут же погасла. – Впрочем, как раз это ты и видела. А я пережила нападение тварей слишком юной. Они разорвали моих отца и мать, а меня… Меня что-то спасло. С тех пор я не могла думать о них без страха. Уходи, Вильгельмина.

– Я не потревожу тебя больше, – кивнула я.

Понять ее было непросто. А с моей точки зрения, так и вовсе невозможно. Что могло спасти Тарлиону и не спасти ее семью? Артефакт? Малый оберег из окраинной стали? Когда-то мастеров было столько, что обереги носили все.

«Если мне достанет сил, то жители окраин вновь смогут надеть малые защитные обереги, – пронеслось у меня в голове. – Если смогу раскрыть утраченную тайну создания этих прекрасных вещиц».

Свиток жег карман, не в прямом смысле, конечно, но все же. А потому, оставив за спиной Тарлиону со своим счастливым игрушечным семейством, я спешно вышла наружу. И, открыв портал, шагнула вперед. Предпочту прочесть новости в одинокой тиши своего кабинета. И до письма Дейтора доберусь. Не зря же я про него забыла.

Поднявшись в кабинет, я устало опустилась в кресло и, откинув голову на спинку, прикрыла глаза. Голова не болела, но как-то неприятно чувствовалась, и я, вскинув руки, принялась массировать виски. Ощущения были странными. Непривычными?

Пальцы! Ощущение холода пропало. Но как, когда? Я настолько привыкла к своему несуществующему обморожению, что перестала акцентировать на этом внимание.

Вытащив из стола маленькую шкатулку, заполненную зельями, я хотела сделать несколько глотков обезболивающего. Но обнаружила записку Тины, которая и подарила мне эту шкатулку:

«Сначала подыши парами ралмариса, а потом уже трави себя обезболом. С любовью и надеждой, твой Разум».

Дышать долго, а зелье раз и выпил.

Но, с другой стороны, обезболивающее иногда бьет по голове.

В общем, через несколько минут я дышала свежими сосновыми парами ралмариса и одновременно мрачно таращилась на гору хлама. Откуда она взялась? О, все очень просто: мне ведь не довелось немного подумать тогда, в прошлом. И письмо мастера Дейтора было сокрыто в Безвременье!

Как и странный фиал. Это… Ах ты ж, это то зелье, которое нам передала леди Илзерран. Тина его изучала, а после, когда мы судорожно собирали вещи, я кое-что покидала в Безвременье. Надо узнать уже, что там булькает.

Наконец из-под старой шали было извлечено письмо.

И я готова поклясться, что сейчас оно в разы толще.

Сломив сургучную печать, я вытащила сложенные вдвое листы. И, едва развернув, прослезилась: мастер всегда начинал с главного, а уж после отдавал дань приличиям и приветствиям.

«Чтобы подчинить дом, спустись в подвал и пролей кровь на землю. Не на пол! Там есть небольшая ямка».

Дальше шло вполне себе официальное, строгое приветствие – у мастера было несколько перьев, которые переписывали шаблонные фразы, в которых менялись лишь имена.

Выдохнув, я подавила порыв немедленно рвануть в подвал. Во-первых, земляную ямку я и так видела, еще подумала, что надо как-то ее заделать. А во-вторых, это письмо ждало слишком долго.

«Ты – мастер окраинной стали, моя Мина. Но не в том возрасте ты должна была встретиться с луо-наари. Моя вина и мой недосмотр привели к тому, что чуждая магия намертво сплелась с твоей собственной».

Шмыгнув носом, я провела пальцем по скачущим, неровным строчкам. Мастер писал сам. Кроме витиеватой шапки письма, все остальное было написано его рукой.

«Ты тянулась ко всему опасному. В этом наша с твоим отцом вина. Но мы не могли допустить, чтобы ты сломалась так же, как это произошло с твоей матерью. Вот ведь, так отвык писать сам, что прыгаю с пятого на десятое. Начнем с начала. Моя жена обладала спящим даром мастера окраинной стали. Суть этого дара заключается в том, что мы можем принять в себя часть иномирной силы. Часть силы луо-наари. Добровольно отданной силы – это я хочу подчеркнуть».

И он и правда подчеркнул, а потом обвел в рамочку и поставил несколько восклицательных знаков.