Есть над чем посмеяться

Когда я достал зажигалку, еще раз посмотрел на булавку. Она полностью воткнута в ручку кресла. Торчала только головка. Кто бы ни был тот человек, который воткнул ее сюда, он сделал это нарочно. С определенным намерением.

Я посмотрел на Жералдину. Она по-прежнему полулежала на спинке кресла, и глаза у нее были закрыты… Я обратил внимание на ее совершенно счастливый вид. Я спросил, не хочет ли она что-нибудь выпить. Она ответила, что нет, спасибо. Я сказал, что пойду закажу один стаканчик себе, и вышел из алькова, чтобы якобы подловить гарсона.

Потом пересек вестибюль, заказал себе стакан и отправился в гардероб. Там я стал изъясняться на плохом французском с девочкой позади стойки, внимательно осматривая ряды шляп на полке.

Каждый из нас привык обращаться со шляпой согласно своему вкусу. У Родни был определенный прием носить свой фетр. Он всегда немного странно приподнимал один борт полей, что придавало ему немного забавный вид. И всегда носил серые темные шляпы.

Его головной убор находился здесь.

Я заметил его в третьем ряду.

Значит, Родни пришел на свидание, которое я ему назначил. И похоже на то, что он не покидал клуба. Значит, это действительно он засунул булавку из галстука в ручку кресла, чтобы я увидел, что он пришел сюда. И мне кажется, он это сделал, потому что знал, что сможет уйти отсюда.

Я прислонился к стене, курил и быстро прокручивал все в голове.

Потом я вернулся к Жералдине и сказал, что позвоню по телефону в отель Уилкса, чтобы выяснить, где он. Это будет недолго. Она ответила: «О'кей», и я вернулся в вестибюль, потом в гардероб и направился к мужскому туалету. В глубине помещения с умывальниками имеется небольшая дверца. Я открыл ее. Она ведет в небольшое темное помещение, в которое можно войти, спустившись на несколько ступенек. Я закрыл за собой дверь, спустился по ступеням, потом повернул выключатель.

Это было помещение, в котором складывались корзины с грязными полотенцами.

Родни был там. Позади груды корзин. Скрюченный. Посмотрев на его губы, я заметил на них коричневое пятно.

Я закурил сигарету и подумал о том, что бедный Родни больше никогда не будет производить расследований.

Мне не нравится такая ситуация. Романист назвал бы ее мучительной. Минуту или две я оставался там не двигаясь. Я смотрел на Родни, которому теперь было наплевать на наши дела. Парень отправился в те края, в которых джимены вынужденно отдыхают. Он больше не думает о Жералдине Перринер, в отличие от меня, который это делает в настоящий момент.

Я снова положил корзины и полотенца так, чтобы кто-нибудь, войдя сюда, не мог увидеть тела, и вернулся в умывальную. Я немного привел себя в порядок. Я обычно так поступаю, когда мне необходимо подумать.

Некоторые факты мне кажутся очевидными. Во-первых, Уилкс был отравлен в клубе. Никто этого не знает, кроме убийцы. В этом я твердо убежден. И в настоящий момент мне кажется почти наверняка, что этот удар нанесла девочка Жералдина. Небольшая доза смертельного сока в стакан Родни под занавесом штор алькова.

Прежде всего, Родни почувствовал недоброе, и, без сомнения, яд не помешал ему трезво размышлять. Может быть, он подумал, что его только одурманили. Во всяком случае, он почувствовал себя нехорошо и хотел уйти. Но он также хотел, чтобы я знал, что он пришел. Вот почему он воткнул булавку в ручку кресла в надежде, что я ее увижу. Потом он, шатаясь, направился в умывальную.

Никакой причины не было, чтобы кто-нибудь в клубе удивился. Парни, которые шатаются, это нечто обычное для клуба. Пока они не устраивают скандалов, их просто не замечают. Все это кажется мне вероятным.

А теперь, какие же причины были для убийства?

Причина, по которой Жералдина могла решиться на убийство Родни, кажется достаточно убедительной. Она, конечно, знает, что тот выяснил прошлое казака и обнаружил вещи, которые не следовало бы оглашать. И он должен был ознакомить меня со своими открытиями.

И так как она больше всего на свете жаждала этого замужества, то не нужно было, чтобы Родни Уилкс мешал ей. Потому что, если он скажет то, что ему стало известно, папа Перринер сделает так, как сказал: он не даст денег.

Что вы об этом думаете?

Меня это совершенно не удовлетворяет. Во-первых, девочка Жералдина страшно рисковала, сунув в стакан Родни яд, который его убил. Предположите, что он бы умер, не покидая алькова? Во-вторых, откуда она могла знать, кто такой Родни? Откуда она могла узнать, что он джимен? И Родни, безусловно, не стал бы с ней говорить до моего появления. Он немного поболтался бы по помещению в ожидании моего прихода.

Значит, это она первая заговорила с ним. Ей нужно было что-то придумать, чтобы уговорить его пойти с ней в альков, сесть напротив нее в кресло, спустить шторы, а затем сунуть ему яд в стакан. Может быть, она знала, что наркотик прежде чем убьет, вызовет у него недомогание, которое вынудит его любой ценой выбраться на воздух?