Есть совпадение

Это действительно все, о чем я могу думать, пока кто-то не бросает вниз батончик «Луна Бар», и я, как обезумевшая оголодавшая идиотка, пытаюсь поймать его поврежденной рукой и в итоге воплю, как чихуахуа. Савви вылавливает его из-под меня, разворачивает и кладет в рот так быстро, что трудно разобрать, о чем она говорит дальше, но это звучит так, будто она только что пообещала дать имя Луна своему первенцу.

– Как глубоко вы соскользнули? – спрашивает Пьетра.

– Не так глубоко – может быть, метров десять? – Я задумываюсь. – Но не подходите слишком близко, а то соскользнете вниз.

Над нами раздается еще один разговор, приглушенный шум голосов, которые принимают какое-то решение и принимают его довольно быстро. Мы с Савви удивленно смотрим друг на друга – наши родители действительно разговаривают друг с другом.

– Дейл собирается вызвать помощь, девочки, – говорит нам моя мама. – Потерпите немного.

– Как это случилось? – спрашивает Пьетра.

– Я подумала, что было бы забавно провести ночь в канаве.

Савви отвечает с самым впечатляющим закатыванием глаз, которое я когда-либо видела.

– Каков вердикт? – спрашивает отец. Он пытается говорить шутливым тоном, но все мы слышим напряжение в его голосе. Может, нам здесь вовсе не весело, но я не могу представить, что творится в их головах.

– Ноль из пяти звезд, – говорю я. – Результаты процедуры проверки… полная хрень.

– Язык, – укоряет меня мама.

Сверху раздается фырканье, очень похожее на фырканье Савви.

Пьетра добавляет:

– Я думаю, в такой ситуации этим можно пренебречь.

Моя мама смеется. Звук задыхающийся, маниакальный и с оттенком усталости, выходящей далеко за рамки драмы последних нескольких дней, но они все же хохочут хором похожим смехом. Даже Савви перестает жевать, чтобы послушать, и мы обе смотрим друг на друга в недоумении.

– Но только в этот раз, – уступает мама.

Глава тридцать вторая

Как только пожарные вытащили нас, родители отвезли меня в маленькую больницу на острове, оснащенную рентгеновским аппаратом и очень нервным ординатором, который сообщил нам, что у меня сломано запястье, и, кажется, был слегка чересчур доволен собой, когда успешно справился с наложением гипса. После всего этого, принятого душа в номере отеля и четырехкратной порции ибупрофена, запущеной в мою вену, я почти похожа на человека.

Когда я выхожу из ванной, в комнате стоит тишина. Родители переглядываются, даже не потрудившись сделать вид, что они сейчас говорят не обо мне. Мне бы хотелось, чтобы они так и сделали – впервые за весь день настала тишина, и внезапно я не представляю, как ее заполнить. Я понятия не имею, что хочу сказать, и с чего начать, если начну.

Папа спасает нас всех от самих же себя, говоря:

– Может, поужинаем?

Я думала, что мы определенно точно сядем на следующий паром.

– Колин еще не умоляет о пощаде? – спрашиваю я, пытаясь представить, как дядя переживет еще одну ночь с моими братьями.

Мама достает телефон и говорит:

– На соседней улице есть тайский ресторанчик, который еще открыт.

– По мне, так неплохая мысль. Что думаешь, Эбби?

Они такие спокойные. Так непривычно терпеливы. Обычно, когда есть проблема или что-то, что нужно сказать, они делают это незамедлительно. Сорви пластырь и двигайся дальше. С нашими плотными графиками мы не обладаем такой роскошью, как время на раздумья.

Но мне кажется, на моей памяти не было такой же масштабной проблемы, как эта.

– Да. Звучит неплохо.

Место маленькое и уютное, с тусклым желтым освещением и обоями в теплых тонах на стенах, расположенное далеко от лагеря с его высокими потолками, сосновым запахом и отчасти упорядоченным хаосом. Даже сиденья такие большие и мягкие, и только когда я опускаю свой зад в одно из них, я понимаю, что так сильно устала, что могу заснуть, едва закрыв глаза.

Но по тому, как расположились мои родители: они с одной стороны, а я напротив них, я понимаю, что этот ужин не был прихотью. Это был тактический ход. Они решали, что сказать, пока я была в душе, и выбрали людное место, чтобы никто не мог повысить голос или уйти. После вчерашнего дня я не могу их винить. Все привычные нормы отменяются.

Я стараюсь не ерзать, жалея, что не использовала время, проведенное в душе, чтобы отрепетировать то, что собираюсь сказать, вместо того, чтобы держать свою перебинтованную руку подальше от струи воды. Но прежде чем мои родители успевают вымолвить хоть слово, открывается входная дверь в ресторан, и они отводят от меня глаза так быстро, что у меня не остается сомнений в том, кто вошел.

Конечно, я поворачиваюсь и встречаю взгляд Савви так быстро, что кажется, будто мы все это спланировали.

– Вас трое? – спрашивает хозяйка заведения, прежде чем Савви или ее родители успевают сообразить.

– Вероятно, придется подождать полчаса.

– О, – говорит Пьетра, очень плохо притворяясь, что не замечает нас, – ну… знаете что? Мы придем в другое время…

– За нашим столом хватит места на всех, – говорю я, прежде чем у меня сдадут нервы.

Дейл прочищает горло.

– Мы не хотели бы… прерывать вас, если вы…