Есть стыковка! История первого рукопожатия СССР и США в космосе

«Красная команда» генерала Джейка представила свой доклад 19 сентября. Специалисты рассмотрели системы жизнеобеспечения «Мира» и связанные с ними риски, а также систему электропитания станции – будет ли ее теперь хватать для медико-биологических исследований и научных экспериментов? Они также изучили меры, предпринятые русскими. Заключение Джейка гласило, что Дейва Вулфа следует допустить к полету на «Мире» с началом на STS-86. И он был допущен – за двое суток до старта.

Голдин попросил меня передать решение комитета телекомпании CNN. На следующий день мы с Дэном и Томом Янгом, который сделал быстрый анализ ситуации, вышли на пресс-конференцию, где Дэн объявил о том, что мы летим.

Программа «Мир – Шаттл» окончилась на высокой ноте в июне 1998 года полетом STS-91 под командованием Чарли Прекурта. В экипаже был не кто иной как Валерий Рюмин из «Энергии» – тот самый Рюмин, который шестью годами раньше жаловался на то, что шаттл ненадежен и небезопасен. STS-91 вернул на Землю Эндрю Томаса, и после этого экипажи «Мира» и их работа перестали интересовать большинство американцев. Тем временем комиссия Стаффорда – Уткина обратила полное внимание на МКС.

В июле 1998 года правительственные и промышленные команды 16 стран вовсю работали над изготовлением и сборкой модулей, солнечных батарей, ферм, научного оборудования, грузовых модулей и других частей гигантского паззла, каковым являлась МКС. Джордж Эбби, позаимствовав методы своего учителя Джорджа Лоу, регулярно проводил совещания по разработке и эксплуатации станции, на которых все партнеры по программе целый день (иногда это была суббота) оценивали свои специфические элементы оборудования, объясняли задержки и вносили исправления.

Первые элементы – модуль ФГБ от «Боинга» и «Хруничева» и чисто боинговский Узловой модуль № 1 – шли по графику к запланированным стартам в ноябре и декабре 1998 года. Через четыре месяца после этого должен был последовать Служебный модуль «Энергии». Экипажи шаттлов должны были дважды посетить станцию, а затем, в июле 1999 года, стартовал «Союз» с первой экспедицией в составе Билла Шеперда, Юрия Гидзенко и Сергея Крикалёва. Еще четыре сборочных полета шаттла должны были довести МКС в июне 2000 года до окончания первой фазы.

Однако всего за несколько недель стройный график превратился в никчемную бумажку. Первая причина заключалась в том, что российское правительство продолжало держать Роскосмос на голодном пайке. У него просто не хватало денег для завершения работы над Служебным модулем. Дэна Голдина и нашу комиссию все больше тревожил тот факт, что «Мир» оставался на орбите, требуя пары пилотируемых запусков в год и четырех-пяти полетов грузовых «Прогрессов». Российские обязательства по МКС включали сходное количество стартов. В сумме выходило вдвое больше, чем русские в реальности могли сделать даже при наличии регулярного финансирования. Второй причиной стал общий обвал рубля в конце лета[207]. Если раньше у Роскосмоса были проблемы с финансированием, то теперь он стоял перед абсолютным кризисом.

NASA решило взять на себя как можно больше работ по МКС и запросило у Белого дома и Конгресса дополнительные средства на модуль снабжения и двигательный модуль, но получило отрицательный ответ: извольте работать с тем, чем уже располагаете.

Мы ждали. Пресса разбирала русских по косточкам, но у нашей стороны тоже были задержки. Boeing, например, не справлялся с программным обеспечением Лабораторного модуля, не были готовы секции поперечной фермы.

В то же время «Заря» и «Юнити» продвигались нормально, и Дэн Голдин и Джордж Эбби настояли на запуске их по графику, в ноябре и декабре 1998 года, даже если жизненно необходимый Служебный модуль и не сможет полететь ранее чем через год. Я не был уверен, что это хорошая идея. С выходом этих модулей на орбиту они попадали под действие жестких космических условий. Было очевидно, что их электроника начнет деградировать, и особенно та, что в сделанном русскими модуле. И если Служебный модуль столкнется с новыми задержками или не выйдет на орбиту, то мы окажемся перед угрозой потерять эти два элемента.

Тем не менее Дэн и Джордж хотели придерживаться графика. Они верили, что всей системе необходимо давление обстоятельств – зная, что эти модули уже наверху и ждут, все будут стараться идти в графике. В конечном итоге коллеги убедили и меня. Это здорово напоминало старую ирландскую историю, которую рассказал президент Джон Кеннеди, выступая в Университете Райса в 1962 году. В ней фигурировал мальчик, который мотивировал себя залезть на стену, бросив за нее свою шляпу. Чтобы теперь достать ее, он должен был забраться наверх. Запустив «Зарю» и «Юнити», мы бросили шляпу за стену.

Эпилог Год «Одиссеи»