Есть стыковка! История первого рукопожатия СССР и США в космосе

И правда: дорогостоящая и сложная система обнаружения неисправностей, которой мы оснастили «Титан II», сделала свое дело, спасла ракету и корабль для другой попытки. Я чуть не плакал от счастья, что эта штука не взорвалась. Подобная трагедия плюс неизбежное расследование – и всю программу задержало бы на многие месяцы.

Наконец, 19 января 1965 года «Джемини-2» с грохотом поднялся над стартом, отделился по графику и в соответствии с планом полета приводнился в Атлантике через 18 минут на расстоянии около 3400 км от места запуска. Дорога для полета Гаса и Джона на «Джемини-3» была открыта.

На Мысе за неделю до запланированного старта «Джемини-3» мы услышали о том, что русские запустили на орбиту новый пилотируемый корабль. Он назывался «Восход-2» и имел экипаж из двух человек: полковника Павла Беляева и подполковника Алексея Леонова. Самое же поразительное состояло в том, что через полтора часа после старта Леонов открыл люк и вышел из корабля! Он летал снаружи в течение 10 минут. Это была первая в истории прогулка в открытом космосе – NASA назвало бы ее «внекорабельной деятельностью», сокращенно EVA. Советы праздновали очередной триумф: ведь выход космонавта сопровождался черно-белой телевизионной съемкой, которую передали на Землю вскоре после благополучного возвращения Леонова[31].

Чего мы не знали тогда, так это насколько близок был космонавт к гибели во время этого выхода. Трехместный «Восход» модифицировали снова, теперь он нес двоих космонавтов в скафандрах и надувную шлюзовую камеру, которая выступала с одной стороны. В упакованном виде шлюзовая камера имела лишь 0.7 метра в высоту, но после наддува на орбите она распрямлялась и достигала 2.5 метров, хотя все еще была тесновата для космонавта в громоздком скафандре с ранцем системы жизнеобеспечения. Одетый в скафандр «Беркут», Алексей благополучно выбрался из шлюзовой камеры. Но когда он закончил выполнять свое задание, засунул в шлюз внешнюю кинокамеру и попытался скользнуть следом за ней ногами вперед, он столкнулся с серьезной проблемой. В космическом вакууме скафандр раздулся так сильно, что ноги космонавта вылезли из сапог, а руки – из перчаток.

Чтобы хотя бы отчасти восстановить управляемость, Леонов сумел снизить давление в скафандре до аварийной отметки в 0.27 атмосферы и вполз в шлюзовую камеру головой вперед. Затем – медленно, с невероятным напряжением, превозмогая боль, он развернулся так, чтобы можно было закрыть внешний люк. Затем Леонов наддул шлюзовую камеру и, нарушая правила полета, открыл щиток гермошлема, глотая воздух и стараясь восстановить силы. Только потом он открыл внутренний люк и вернулся в кабину. Все лицо его было красным, пульс достиг 143 ударов в минуту. Леонову посчастливилось выжить[32].

Девятью годами позже мы с Алексеем обедали в ресторане «Арагви» в Москве – только мы вдвоем. За выпивкой под грузинскую кухню он рассказал мне эту историю. Он еще состоял в КПСС и официально считался атеистом, но сказал такие слова: «Слава тебе, Господи, что я смог». Именно на той встрече впервые кто-то кроме советской космической команды узнал о его проблемах во время выхода.

Беляеву и Леонову пришлось столкнуться и с другими трудностями. На 17-м витке они ожидали автоматического торможения для схода с орбиты – но ничего не произошло. Беляев сообщил об отказе в центр управления на Байконуре, где после срочных консультаций экипажу разрешили выполнять торможение вручную. Они сделали это, но с задержкой на 46 секунд. Во время входа в атмосферу сферический спускаемый аппарат не смог полностью отделиться от приборного отсека. (Такое случалось и раньше на паре «Востоков».) Две эти массы мотало на двух концах стальных стяжек, лишая «Восход» и без того незначительной подъемной силы, и в конечном итоге космонавтам пришлось испытать по меньшей мере десятикратную перегрузку. У обоих полопались сосудики в глазах. Беляев и Леонов вернулись благополучно благодаря системе мягкой посадки «Восхода»: парашюту и твердотопливному тормозному двигателю, погасившему остаточную скорость. Однако из-за опоздания с включением тормозного двигателя никто в центрах управления в Москве или на Байконуре не получил никакой информации о приземлении в течение четырех часов. В конце концов летчик поисковой службы на вертолете Ми-4 сообщил, что видит красный парашют и двух космонавтов в глубоком снегу, в лесу, в 30 километрах южнее города Березники в Уральских горах, на 180 км северо-западнее Перми и почти в 400 километрах от основной зоны посадки. Сами космонавты не имели ни малейшего представления, где они сели.